Поплыл. Сразу ушёл в море: у берега ведь опасно. Ему повезло — на море стоял штиль. Греблось легко. Но это была только видимость лёгкости. Казалось, он перерезает бухту.
Берег уже был очень далеко. Километров пять-шесть. От Гагры видны только огни. Плыл, и тут вдруг почувствовал течение. Видит: силы тратит, а вперёд еле продвигается.
Час плывёт. Только перестаёт грести — его начинает сносить к берегу.
Гребёт-гребёт… Второй час плывёт… А его всё равно сносит… Гагру уже строчкой видно.
Корабли, которые продолжали ходить, проплывали недалеко, и Сергей думал: «Уж, может, лучше на них!»
Грёб, казалось, из последних сил… Думал: «Ещё хорошо, что обычную лодку-двухместку взял, здоровенную бы не смог так».
Грёб. Пять часов… Гагру переплыл. Видит, часа полтора остаётся до рассвета.
Думает: «Подплыву к берегу, выберу безлюдное место. Лодку вытащу. И уже в кустах отлежусь. Если надо, день пережду. И потом линию фронта переплыву».
Подплыл к берегу, лодку вытащил, попытался спрятать. Искал не болотистое место, а колхидская низменность такова, что везде болота.
«Тут не переночуешь. Надо посуше найти». И пошёл-пошёл. Вышел на железную дорогу. Она тянулась вдоль моря. Решил: «Вперёд пройду и определюсь».
Вдалеке слышалась перестрелка. Ничего не значащая, обычная на линии фронта трескотня.
3
Уже начало светать, но ещё было темновато. Сергей чуть не спотыкался от усталости: «Ещё немного пройду». Понимал, что впереди линия фронта, но не рассчитал, что так близко окажутся грузины.
Со всех сторон на него кинулись с автоматами:
— Кто такой?..
— Что такой?..
По-грузински.
Он не понимал по-грузински, знал лишь отдельные слова. Он и по-абхазски плохо понимал, хотя часто бывал среди абхазов.
У него висел на поясе нож. Он схватился за ручку ножа, но даже вытаскивать не стал. Четыре автомата смотрели в лицо. Это только в кино можно разметать четверых. И что толку, если они его застрелят и он просто так сгинет: Наташи не увидит, никакой пользы не принесёт!
С ним стали говорить по-грузински. Потом видят, что он не понимает, — по-русски:
— Кто такой?
Сергей:
— Иду…
— Как идёшь?
— В Сухуми…
Не стал говорить, что в Гудауту. Его вывели на насыпь. Обыскали.
— Опа! — нож нашли.
Рюкзак сняли. В рюкзаке — военная форма.
Когда его повели, он подумал: «Хана». Окажись он в аналогичной ситуации у моджахедов, ему бы отсекли голову.
Мысленно прокручивал: «Если скажу, что воевать иду, а они форму нашли, сразу расстреляют. Скажу: на побывку еду. Но в военном билете записано, что давно в запасе. Если не на побывку, а домой? Хотя как домой? Дом-то в Уфе…» Его подвели к домику. Штаб. Нашли военный билет, а в нём место рождения — Уфа.