Блуд небрежно усмехнулся, переглянувшись с Владимиром.
Ощутив поддержку Блуда, Владимир негромко вставил:
— Вот именно!
Добрыня тяжело вздохнул, смерив мрачным взглядом Блуда и своего племянника. Оба были одеты в длинные греческие рубахи фиолетового цвета, у обоих на ногах красовались короткие шнурованные греческие полусапожки.
— Я вижу, вы неплохо спелись, соколики, — угрюмо промолвил Добрыня. — Это даже по одежке вашей видно. Ну да это дело поправимое! Племяш, ступай-ка отсель. — Добрыня строго взглянул на Владимира. — Нам с воеводой Блудом нужно потолковать с глазу на глаз. А ты иди-ка почивать, дружок. Время уже позднее.
— Еще и филин не кричал, — проворчал себе под нос Владимир. — Не хочу я спать.
— Ступай в ложницу, племяш! — повысил голос Добрыня. — Сам ведь знаешь, со мной лучше не спорить.
Обиженно поджав губы, Владимир вышел из светлицы, так хлопнув дверью, что в масляных лампах заколыхались язычки пламени.
Добрыня с хозяйским видом уселся на стул, где только что сидел его племянник, и, взирая на Блуда, резко вымолвил:
— С твоего дозволения княгиня Предслава и ее сестра бежали из Киева в Тмутаракань?
— Не бежали, а уехали вместе с купеческим караваном, — мягко поправил Добрыню Блуд, слегка заерзав в кресле. — Хлопот с ними было много, вот я и решил спровадить Предславу и Бориславу куда-нибудь подальше отсель.
— Стало быть, ты так решил и сделал, воевода, — по губам Добрыни промелькнула недобрая усмешка. — И это вопреки моему приказу держать дочерей Гробоя под неусыпным надзором. Не много ли ты себе власти взял, воевода?
— Осмелюсь напомнить тебе, Добрыня, что Предслава была замужем за Святославом Игоревичем, гибель которого у Днепровских порогов по сей день оплакивает весь киевский люд, — со значением произнес Блуд, выгнув дугой густую темно-русую бровь. — А боярин Каницар, муж Бориславы, далеко не последний человек среди бояр киевских. Любое притеснение дочерей Гробоя бросало тень на князя Владимира. Предслава и так сильно пострадала, потеряв власть и своего любимого сына Ярополка. Поэтому, посовещавшись с князем Владимиром, я отпустил Предславу и ее сестру в Тмутаракань, как они того и хотели.
Добрыня раздраженно хлопнул себя ладонью по колену, воскликнув:
— Ладно племяш мой дурень набитый по молодости лет, но ты-то, воевода, соображать должен! Твое милосердие нам всем может боком выйти, ведь Предслава и Борислава неспроста именно в Тмутаракань отправились. Там же княжит их родной брат Владислав, который в прошлом уже покушался на стол киевский.
— У Владислава нет сильного войска, Киев ему не по зубам. — Блуд небрежно махнул рукой. — Зря ты беспокоишься об этом, Добрыня.