— Полочан ты ныне примучил, но надолго ли? — тем же ворчливым тоном продолжил Туровид, сидя на скамье у печи. — Радимичи и вятичи тоже небось токмо и ждут случая, чтобы выйти из-под власти Киева. Поляки того и гляди опять Волынь к рукам приберут.
— Хватит каркать, отец мой! — огрызнулся Добрыня, отодвинув тарелку. — Чего ты душу мне терзаешь?
Туровид стремительно встал и подошел к столу, нависнув над Добрыней своей дородной широкоплечей фигурой. В его голосе прозвучали нотки раздражения:
— Любому глупцу понятно, что из Владимира воитель никудышный и правитель никакой. Хотя бы одно сражение Владимир выиграл без твоего участия, сын мой? Затеял ли Владимир хотя бы одно дело без твоего совета? Вот и получается, зять мой, что один все труды на себе тащит, а другой у него на горбу сидит и киевским князем величается! Разве это справедливо?
Добрыня отпил квасу из деревянного ковша и подозрительно глянул на тестя:
— Ты на что это намекаешь, отче? К чему ты клонишь?
— Коль от Владимира нет проку ни на войне, ни в управлении государством, значит, не годится он в князья киевские, — решительно произнес Туровид, ударив своей широкой ладонью по столу. — А вот тебе-то княжеская шапка была бы более к лицу, зять мой. Ты же на любое дело гож, в любой опасности не растеряешься, из всякого затруднения выход найдешь. Чего ты няньчишься с Владимиром? Гони его в шею со стола киевского, бери бразды власти в свои руки! Новгородцы тебя в этом поддержат.
Добрыня поначалу онемел от услышанного: не думал он, что в голове его тестя витают такие мысли!
— Не поднимется у меня рука на родного племянника, — с возмущением в голосе проговорил Добрыня, — оставим этот разговор, отец мой. Я опекаю Владимира с младых лет, он мне как сын. К тому же Владимир по отцу Рюрикович, стало быть, у него есть законное право на киевский стол. У меня такого права нет.
— У тебя есть преданное войско, Добрыня, — многозначительно промолвил Туровид. — С войском ты можешь попрать любой закон, можешь стать выше любого обычая. Я ведь не призываю тебя зарезать Владимира. Пусть он живет в Киеве в свое удовольствие, пусть токмо трон освободит и не путается под ногами. Думаю, и среди киевских бояр найдется немало таких, кто согласится со мной.
— Вот что, отец мой, забудь о том, что ты мне сейчас наговорил, — сказал Добрыня, поднявшись из-за стола. — И ни с кем об этом не толкуй, не мути воду! У Владимира уже сыновья родились от четырех жен, племяш мой крепкие корни пустил в Киеве. Согласен, мудрости и разума у него маловато, так ведь мудрость приходит с годами.