Пару раз она, еще надеявшаяся, что грек может спасти ее от попадания в иную плоскость (она этого и хотела, и не хотела), пыталась объяснить ход своих мыслей: в любимом романе Света Любви главный герой встречает персонажей из прошлых жизней, включая женщину с внеземными глазами, в которую безнадежно влюблен и которая предстает перед ним в разных обличиях бессчетное количество раз. Ее-то он потом и убивает, а сам проходит через ряд превращений, становясь то полным сил продавцом, то дряхлым старьевщиком, и единственное, что напоминает ему о прошлых жизнях, — это тот самый пенал со странным рисунком, на котором неизвестный художник нарисовал женщину с неземными глазами, но сколько раз возлюбленная грека ни напоминала греку об этом персидском романе, сколько ни пыталась провести параллелей между своим умершим персидским любовником и китайским начальником, а также между грузным греком и дряхлым старьевщиком, грек делал вид, что до него ничего не доходит, а однажды, услышав в очередной раз набившее оскомину выражение «мой персидский любовник», схватил первый попавшийся горшок с кухонной полки и, запустив его в стену, разбил.
Не веря в сверхъестественные силы, грек отшатывался от амулетов и «спасительных» глаз, но, по прошествии некоторого времени (возлюбленная все больше от него отдалялась и проводила целые часы, разглядывая китайский пенал и потирая пальцами его мягкую кожу, как будто хотела протереть там дыру), он стал повторять, что над этой работой «повисло проклятье», и начал умолять ее оттуда уйти (особенно когда застал ее за сравниванием фотографии китайского босса с портретом умершего перса), но его возлюбленная не могла уйти зная, что обязанность обеспечивать семью лежит всецело на ней, и потому, что перед глазами стоял Китайский Пенал.
……………………………………………………………………………………
Неосмотрительно заглянув в чужое окно, наша Героиня навеки привязалась к тем, кто жил в этом доме. Она вглядывалась в них путем прочитывания их журналов на Майспэйс, блогов на Френдстере, разглядывания фоток в Фэйсбуке. Некоторое время окна Интернета, принадлежавшие обитателям этого чужого дома с чужим окном, как бы заменяли само окно, но затем, вглядевшись в одинокого мужчину, взращивающего девятнадцатилетнюю дочь, играющую в очарованной смертью металлической группе, она поняла, что это и есть ее дочь. Не та, двухлетняя, которая жила в ее собственном доме, но та, девятнадцатилетняя, худенькая, маленькая, невысокая, узкоглазая, с длинными волосами, воображающая себя фемме-фатале, учащаяся в арт-институте и рисующая змей и лошадей… Ситуация, разумеется, ухудшалась тем, что люди за этим чужим окном и не подозревали о том, что вдруг нашли новую мать и жену, однако, наша Героиня была уверена в том, что как только они увидят ее, они сразу узнают ее, так что время и пространство, некоторое время разделяющее их, уже не будет иметь никакого значения.