Только вид матросов, мама мия, банда пиратов. Одеты кто в чём, единой формы нет, загорелые, босоногие, жилистые, физиономии отвратные. Говорят заковыристо, угадываются только отдельные слова. Знания лингвиста так далеко не распространялись. На кораблях всего пара отдельных кают, для капитана и штурмана, должно быть. Где спят остальные, непонятно. Трюмы набиты бочками, ящиками, мешками и мелкой живностью. Петров видел клетки с петухами и несколько овец.
На "Пинте" всё время стучали топоры, что-то ремонтировали. И на остальных судах, тоже не дремали, постоянная беготня, канаты тянут, паруса разворачивают-сворачивают. Гомон. Работают люди. И постоянный скрип. Деревянные суда неистово скрипели.
Колумб сидел в капитанской каюте на Санта Марии. Сосредоточенное лицо, в обрамлении кудрявых волос, глаза навыкате, густые брови в разлёт, мясистый нос, сжатые до синевы тонкие губы. Сурьёзный мужчинка. Лиловый камзол, белоснежная рубаха, бархатные штаны заправлены в полосатые чулки, на ногах — туфли с большими пряжками. На столе разложены карты. Заворачивающиеся края прижаты тяжестями — бронзовыми статуэтками. С ним в каюте двое франтов. В малиновых колетах, коротких штанишках и чулках. Со шпагами. Эти двое что-то недовольно выговаривали Колумбу. Тот в ответ хмурился и односложно отвечал. Петров немного послушал эту свару, — Скандалите? Ну-ну, — и полетел на "Пинту", разыскивать Родриго де Триана, матроса, первым увидевшего землю. Дело, я вам должен сказать, оказалось не простым. "Родригов" оказалось трое. Матросы называли друг друга по именам. Кто из них де Триана? У кого спросить? На счастье появился начальник, который начал на всех рыкать, и называть матросов не по именам, а по фамилиям (или по прозвищам?). Это был коренастый, приземистый, пучеглазый человек лет тридцати, с кривыми ногами, обветрившимся красным лицом цвета грязной моркови, и с осипшим от ругани и простуд голосом.
Петров кинулся листать справочники. Так, орёт шкипер. На "Пинте" шкипером был Франсиско Мартин Пинсон. Вот только шкипер одного Родриго называл Кесада, другого Бермехо, третьего Мендоса. Снова в справочники. Так, другое имя Родриго де Триана — Хуан Родригес Бермехо. Вот ты какой, первооткрыватель. Будем знакомы. Высокий, стройный, правильные черты лица, лохматый, совсем ещё молодой, всего 23 года, но уже обожжённый солнцем и морскими ветрами, опытный моряк. Петров поймал ракурс и сфотографировал его, на память.
* * *
Тут ведь дело, какое? Сам ведь не проявишься на корабле, и не полезешь в "воронье гнездо", кричать "Терра!". Поэтому Петров решил подселить своё сознание в тело Родриго. Опять же загвоздка в языке. Не отмолчишься. Сотоварищи мигом поймут, что дело нечисто, сочтут за умалишённого и бросят, связанного, в трюм. Нужно аккуратно сознание закачивать, не 100 процентов, а 70 или 80. Чтобы знания Родриго не стереть. Тогда всё получится. Помолясь усердно Богу, в смысле Николе-угоднику, покровителю моряков, Александр начал задуманное.