Василий думал так и в этом искренне заблуждался: он не знал ничего о подмосковном Калинине. Лизкин белый девятиэтажный дом стоял почти точно посередине между двумя ЦУПами — военным и гражданским, и работали там сплошь москвичи. Конечно, аборигены держали мегаполис на расстоянии, говоря «съездить в Москву», и действительно, имели некую патриархальность во взглядах; чистый воздух в Калинине был, это верно, а в остальном — город как город.
Ах, Лиза! На невском ветру, в сибирской глухомани, в табачном полумраке мюнхенских пивных любили большевики с душой спеть «Смело, товарищи, в ногу». Эта песня про тебя, Лиза. Уж кто-кто, а ты-то вполне могла в «В царство свободы дорогу» проложить собственной грудью.
Но не в груди тут было дело.
Японцы как-то изымали из продажи куклу Барби — потому что она урод. Наигравшись с Барби всласть, девочки заработают комплекс неполноценности, а мальчикам она навсегда разобьет сердце — никогда они не смогут встретить ее в жизни. В жизни Барби невозможна: ее пропорции тела — не человеческие. Таких ног в природе не бывает. Барби — мутант, уродец.
Лишь на старых иконах канонического письма живут, ее сестры. Худые, длинноногие, с надменными лицами не от мира сего — с ними даже отдаленное сходство делает принцессой современную золушку. Если, конечно, она научится ходить по подиуму.
Лизкины ножки — это целая сказка, «Тысяча и одна ночь». А то и две. А то и больше. Но разве в ногах тут было дело?
Лизка училась в Москве, на вечернем отделении в Университете. Месяц назад она сидела и скучала на лекции по этике. Пожилая узбечка увлеченно твердила о картезианских размышлениях одного грузина. Лизка смотрела на нее и поражалась: немного сутулая фигурка профессорши собирала строгий английский жакет в две сабли-складки по бокам. Будто это цветастый халат. И не Москва за окном — а древняя сказочная Бухара.
И тут Лизка почувствовала взгляд. Очень пристальный взгляд. Бросила в середину толстой тетрадки прозрачную ручку и повернулась направо.
Мальчик Коля, положив подбородок на ладонь правой руки, опертой локтем о стол, смотрел на нее. Его лицо было спокойно, как беспечально и расслаблено оно бывает у человека в глубоком сне. Глаза неподвижны. Так смотрит под утро на угли костра бывалый геолог в пустыне Коми или пустыне Намиб, грезя о доме на Большой Земле. Так смотрит волк на полную луну, чувствуя, что сейчас вой сведет судорогой горло. Так глядит пятиклассник на уроке в сентябрьское окно и наяву видит лето.
Вот что такое была Лиза.
Вася вернулся в комнату спустя час. Плотный завтрак и «Олд-Спайс» отбили перегар. Бритый и причесанный, Вася вполне был готов к приходу гостей — осмотрев его придирчиво, решила жена. Она сидела в кресле, подвинутом спинкой к постели — так Ваське дневной свет не мешал спать. Занавески у них в доме были очень прозрачные.