Немного все-таки Лизка сутулая; в клубке светлых волос над воротником — темные пряди. Леха повесил на левую руку пальто и совершенно механически поднял правую к наглой молнии под воротником; опомнился, однако. Немного смутился, чтобы это скрыть, открыл дверь шкафа и аккуратно повесил на плечики пальто — между своей старой шерстяной курткой и зеленым плащом.
Лизка разглядывала себя в зеркало; все-таки от Лехи здорово попахивает сивухой; красавица, конечно, красавица.
— Мы тебя вчера ждали…
— Маман не пустила.
— А чего случилось-то?
— Зеленый горошек.
Леха вспомнил, что Вася его предупреждал на счет зеленого горошка.
— Все обойдется.
— Я знаю. — Она наклонилась и подняла с пола сумку. Щелкнула замком. Протянула Лехе компакт:
— С днем рождения.
— Спасибо. Пойдем, может, чайку попьем?
На кухне Леха сел у окна. Моросит дождь, черный асфальт, ветер морщит лужи; брр… Застегнул доверху теплую байковую рубашку.
— Ты чего-нибудь ел сегодня?
— Нет.
— Давай, я чего-нибудь приготовлю?
— Не хочу ничего.
— Сразу полегчает. Сейчас…
Странная искра, что проскочила между ними в коридоре, на мгновение у обоих сузив зрачки, теперь казалась выдумкой. Все было нормально: Лизка нашла в холодильнике пакет молока, пару яиц. Молоко налила на дно глубокой тарелки, сверху яйца. И начала взбивать вилкой.
— Знаешь, Лех, я только сегодня отошла от этого горошка. А ты? Встретил свою фрау?
— Нет. Разминулись.
— Бывает. Я как-то мать встречала в Шереметьево, а из-за снегопада самолет посадили в…
— Да нет, села-то она в Шереметьево. Это мы с Васькой приехали в Домодедово.
— Пьяные, что ли, были?
— Лиз, ты же знаешь, я пьяный за руль на сажусь.
Щепотка соли, ложка сахара. Лизка еще раз попробовала поймать на вилку скользкую нить; не получилось — значит, хорошо размешала. Поставила тарелку в печку — прямо на вращающийся круг. Набрала мощность «десять» и время — три минуты.
Как в небе много облаков! Сумрак, а ведь только пятый час. Наискось улицу перешел мальчик с болонкой на поводке. Обошел машину у дома напротив. Кто-то шевельнулся там; а может, это Лехе почудилось. Отвернулся от окна: Лизка внимательно смотрела, как за сеткой с круглыми дырочками медленно вспухает омлет.
Леха попытался представить, как это могло быть: русская печь, которую топят по-черному. Поздно вечером можно снять заслонку, скинуть сапоги и сидеть и смотреть, как, почти не колеблясь, язычки пламени, высотою в ладонь, сплелись в разогретом чреве и не хотят расплетаться. И на длинной кочерге к самому огню подсунуть кусок баранины. Огонь вытопит весь жир; немного подкоптит. А когда смотришь на пламя, лицу жарко.