В участке сердобольный лейтенант подыскал потерпевшим кое-что из одежды, какие-то старые мужские пиджаки. Сержант сварил кофе. Согревшись, Наташа перестала стучать зубами и смогла отвечать.
— … значит, вы остались одни на автобусной остановке? — выяснял дежурный следователь обстоятельства произошедшего. Перед ним лежали чистый лист бумаги и ручка.
— Да, мы опоздали на последний автобус, — сказала Наташа. — Мы попутку ловили.
— Вот и словили на свою голову. Ночами молодым и красивым дома сидеть надо. Но вины с него это по нашим законам не снимает. Вот в Эмиратах, если женщина лицо откроет или юбку выше колена наденет при чужом мужчине, то насильника оправдывают. Мол, это она его и спровоцировала. Дикость какая-то средневековая. Законы шариата, — хмыкнул следак. — Насильника вы видели раньше?
— Лицо вроде знакомое. Но где я его видела, не припомню, — наморщила лоб Танька. — Ну совсем не могу вспомнить.
— А номер машины? — поинтересовался следователь.
Чувствовалось, что он искренне хочет помочь девушкам. Мужчины, вообще-то, ненавидят насильников даже больше, чем женщины.
— Не посмотрели мы на номер, — переглянулись девушки.
— Не до того нам было.
— Машина у него приметная. Я такой в нашем городе раньше не видела, — вставила Наташка.
— Какая марка? — уточнил следователь. — Если модель редкая, мы его мигом вычислим.
— Модель редкая, — с готовностью подтвердила Танька. — Но какая именно, я не знаю.
— Лимузин под старину сделанный, но современный… — принялась детально описывать машину Бабарыкина.
Почему-то следак во время описания мрачнел и мрачнел. Когда Наташа замолчала, не зная, что еще сказать о приметном автомобиле, он сделался совсем неприветливым.
— Прошу прощения. А ты, лейтенант, иди со мной, — сказал следователь и вышел из кабинета.
Сержант избегал смотреть на потерпевших, пялился в окно, за которым и виднелось-то всего — фонарь да крона засыхающего дерева. Было слышно, как следак в коридоре с кем-то говорит по телефону, но слов не разберешь.
Наташа и Таня не понимали, что происходит. Только что правоохранители готовы были помогать им, а когда появилась реальная зацепка вычислить насильника, их словно бы подменили. Желание искать преступника вмиг отпало.
— Ты кого мне привез, лейтенант? Соображать надо, — донеслось злое из коридора.
Дежурный следователь вернулся, сел за стол. Глаза у него стали бездушные, словно их отлили из бутылочного стекла. Пальцы скомкали чистый лист бумаги, бросили его в урну.
— Значит, так, — холодно произнес он. — Никаких заявлений от вас мы принимать не будем. Ясно выражаюсь? Или пояснить?