— Пошли, Борис, — даже не поздоровавшись, Бахрушин зашел в свой кабинет, плюхнулся в кожаное кресло за огромным столом.
Мягко журчал отфильтрованным воздухом кондиционер. В углу мерно тикали напольные часы-куранты. Их золоченый выпуклый маятник отражал в себе все просторное помещение. В простенках по никелированным стойкам вились вечнозеленые растения.
— Ну, как дела? — Анатолий расслабил узел галстука и расстегнул воротничок рубашки.
— Во втором цеху успешно запустили процесс горячего синтеза… — начал Гросс.
По взгляду Бахрушина было понятно, что он слабо представляет себе, что это такое и зачем нужно.
— Ну и хорошо, — наконец проговорил он. — Запускать — не останавливать.
— Конечно, хорошо. Выход обогащенного сульфида увеличится на семь-восемь процентов, — пояснил Гросс.
— С этим проехали. Что там независимые профсоюзники? Мутка с ними какая-то.
— С ними сложнее. У них теперь есть решение облсуда, что мы им должны предоставить помещение на химкомбинате, — Борис Михайлович состроил скорбную мину.
— А хрена в глотку они не хотят? — Бахрушин стукнул кулаками по столу. — Вконец оборзели. Чтобы я им помещение выделил? Мало того что нормальных мужиков подбивают на итальянскую забастовку, так еще и на моих площадях сидеть хотят забесплатно.
— У них решение суда есть, — напомнил Гросс.
— Пусть они его в трубочку скрутят и в задницу себе засунут. Не пускать, я сказал… Ладно, — подобрел Бахрушин. — С ними я по-своему разберусь, если человеческого языка не понимают.
Что означает разобраться «по-своему», оставалось только догадываться. Но зная, что случалось с теми, кто шел поперек желаниям Бахрушина раньше, можно было предвидеть ситуацию. Одному активисту независимого профсоюза по дороге домой проломят голову. Второго в подворотне изобьют до инвалидности. Ну а прикормленная полиция убедительно спишет все это на бытовую хулиганку, да еще и инициатором драки сделают самих потерпевших.
— Значит, и это проехали, — Бахрушин энергично почесал грудь, засунув пальцы в прореху рубашки. — Чешется, бля. Может, какую спирохету подцепил, или, как они там называются?
Гросс деликатно промолчал. О ночных похождениях хозяина он лишь догадывался, но догадывался — определенно. Тикали куранты, мерно раскачивался маятник. Внутри старинного корпуса из мореного дуба что-то щелкнуло, и раздался мелодичный бой.
— Я же говорил, чтоб их больше не заводили, — скривился Бахрушин, удары часов отзывались в похмельной голове пульсирующей болью.
— Их и не заводят, — произнес Борис Михайлович. — Пружина, наверное, отошла сама собой. Вот и бьют.