Если спуститься с Монмартрского холма на восток, попадаешь на улицу Мирра. Через несколько кварталов мы достигаем улицы Пуассоньер. Здесь стояла баррикада, возле которой Домбровский пал, смертельно раненный. Я прошел тем же путем, каким потрясенные горем коммунары несли умирающего вождя в госпиталь Лярибуазьер. Он существует и сейчас этот госпиталь — рядом с Северным вокзалом, возле которого сражались коммунарки под предводительством Луизы Мишель и нашей соотечественницы Елизаветы Дмитриевой.
Я хотел повторить в тот же день последний путь Ярослава Домбровского не только в пространстве, но и во времени. Поэтому я отправился на Гревскую площадь в ратушу (Hôtel-de-ville), где тогда лежало его тело в голубой комнате. К сожалению, я не мог увидеть голубой комнаты, потому что ее больше нет. Ратуша сгорела во время боев коммунаров с версальцами. Но все же это ее облик, ибо Отель-де-Вилль отстроен на ее месте и в ее стиле. Отсюда по улицам Риволи и Сент-Антуан я дошел до площади Бастилии, где парижский народ под гул последнего сражения прощался со своим любимым генералом. И, наконец, пройдя улицу Ла-Рокет, я очутился на кладбище Пер-Лашез.
Во всех кладбищах есть что-то примиряющее со смертью — тишина, благоухание цветов, успокоительный шелест деревьев, надгробные статуи, неясно и нежно белеющие сквозь зелень кустов. Здесь, на Пер-Лашез, это впечатление усиливалось зрелищем дома, возвышавшегося за невысокой кладбищенской стеной, — цветочные горшки на подоконниках, тихая песня, доносившаяся из-за слегка колышущихся занавесок. Внезапно эта кладбищенская идиллия была резко прервана: передо мной — Стена коммунаров.
Вот он, этот знаменитый барельеф, так хорошо известный по многочисленным воспроизведениям. Вот они, едва выступающие из стены лица коммунаров, товарищей Домбровского по революционному оружию. Здесь двадцать восьмого мая тысяча восемьсот семьдесят первого года, на заре прекрасного весеннего дня, разыгралась последняя драма Коммуны: палачи Версаля расстреляли сто сорок семь последних ее защитников.
От Стены коммунаров так близко к могилам жертв немецкого фашизма. Еще одно свидетельство преступлений старого мира — могилы героев Сопротивления, расстрелянных гитлеровцами, могилы патриотов, замученных в немецких лагерях. Над одной из могил подымаются две каменные связанные руки — это памятник погибшим в фашистском женском лагере в Равенсбрюке. На памятнике выбиты слова: кровь жертв, героически павших за Родину, дает самый богатый урожай. Мысль моя снова возвращается к Ярославу Домбровскому, я вспоминаю, что на родине его число коммунистов, объединенных в польской рабочей партии, достигло сейчас двух миллионов человек.