— Что это такое? — спросила Алаи.
— А то, что все британские церкви по распоряжению папы были закрыты, все таинства, кроме крещения, не совершались, не отпевались умершие. Даже колокола не звонили. Церковная жизнь столь обширной державы полностью прекратилась.
— Не может быть! — не верила собственным ушам набожная Алаи.
— Но теперь все это в прошлом, — вздохнул Бернар, задумчиво ковыряя в зубах костяной зубочисткой.
— Кстати, как там ваши успехи в обращении закоснелой еретички в лоно истинной церкви? Я заметила, что в последнее время она стала проявлять излишнюю гордыню. Ходит с высоко поднятой головой. Ни дать ни взять великомученица. И мне очень не нравится, что Симон-младший проводит с ней столько времени. Необходимо оградить мальчика от дурного влияния. Я изолирую ее от него так же, как изолировала от ее собственного сына.
— Вы правы, гордыня — смертный грех, — изрек священник, утирая губы рукавом своей сутаны. — Надобно бы наложить на нее суровую епитимью.
— Я уже сделала это, святой отец, — рассмеялась Алаи. — Послала вдовушку на речку перестирать белье.
— Надеюсь, она не сбежит.
— Куда ей деваться. Муж убит, а сын остается под нашей опекой. Из нашей клетки этой птичке уже не вырваться, — криво усмехнулась Алаи, допивая остатки крепкого гасконского.
* * *
Клер поставила корзину с бельем на каменистом берегу узкой, но довольно глубокой реки. «Хорошо, что течение такое быстрое», — подумала она, вглядываясь в очертания зарослей на противоположной стороне. После гибели мужа, сдачи Тулузы и захвата ее родного Ажене надежды уже не осталось. «Что будет с бедным Гильомом? — рассуждала про себя Клер. — Наверняка станет заложником де Монфора или же будет тайно умерщвлен, чтобы не мешать зачатому в нелюбви отпрыску Симона открыто вступить во владение Монваланскими землями. Моя бедная мать уже, наверное, умерла от горя». Нет, иного выхода у Клер не оставалось. Мир — это Ад. В этом она уверилась окончательно и бесповоротно, и не было никакого смысла более за него держаться. Сына, зачатого от де Монфора, ей все равно не отдадут. Необходимо было разрушить темницу, в которой доселе томился ее пленный дух. Стать избранной, отказаться от искушений иллюзорного бытия, двигаться к Свету путем Совершенных. Эти слова отчетливо звучали сейчас в ее душе, подобно скорбному звону медных колоколов.
Клер уже давно разучилась плакать. Глаза ее были сухи. Озаренная внутренним светом Решимость отражалась на ее лице.
— Клер, мама вас стирать заставила? — вернул ее к действительности детский голос. Она обернулась и увидела младшего Симона. Этот красивый, добрый и не по годам умный мальчик невольно заставил ее вспомнить о Гильоме.