«Вот плут», — улыбнувшись, подумала Клер и, поблагодарив купца, направилась к лестнице, чтобы побыстрее спрятать орлиный камень в свою шкатулку. Но не успела она сделать и двух шагов, как обернулась и посмотрела на вход в залу. Сердце затрепетало в ее груди.
— Рауль! — подняв юбки и позабыв о приличиях, она метнулась через залу, чтобы утонуть в объятиях своего мужа. Она гладила его волосы, целовала, плакала. Крепко обняв Клер, он прижался лицом к ее щеке. Она чувствовала, как его тело сотрясают рыдания, слышала, как он со стоном произносит ее имя. Но когда он отпустил ее, Клер невольно отшатнулась от того, что увидели ее глаза. Именно так он будет выглядеть в старости, пугающий образ из будущего, несмотря на то, что ему всего лишь двадцать три. Ее пальцы нащупали торчащие нитки золотого шитья. Так оно и есть. Он сорвал нашитый крест, который она пришивала перед самым походом.
Спустя мгновение он уже посадил ее от себя по правую руку, обратив все свое внимание на мать, наблюдавшую за тем, как в трапезную проходят рыцари.
— О господи, — прошептала Клер. — Нет, только не это!
— Где твой отец? — обратилась к Раулю Беатрис.
— Мама. — Рауль протянул к ней руку. Она проигнорировала этот жест. Рыцари уже внесли в зал накрытые рогожей носилки. Глаза Беатрис расширились от ужаса.
— Нет, это неправда, — хрипло прошептала она. — Нет, нет, нет!
От ее голоса волосы Клер встали дыбом. И прежде чем она и Рауль успели хоть что-то предпринять, супруга Беренже поспешила по винтовой лестнице в башню. Закусив губу, Клер последовала за Беатрис.
Закрыв лицо руками, Рауль повернулся к опустившим глаза рыцарям.
— Отнесите господина Беренже в часовню, — устало промолвил он. Понурив голову, он пошел за женщинами, прекрасно сознавая, что чем быстрее ты бежишь от Смерти, тем скорее она тебя настигает.
* * *
Беатрис одолел неспокойный сон, вызванный маковым сиропом, добавленным Клер в ее вино.
— Сердце не выдержало, — прошептал Рауль, глядя на мать. — Эта война ее доконала.
Клер внимательно изучала своего мужа. Он мало что им рассказал, ну разве что отец не выдержал тяжести стального панциря в летний зной. Но судя по всему все это не было полной правдой.
Она заставила его помыться и как следует поесть. Освободившийся от доспехов, побритый и одетый в чистую голубую холщовую рубаху, он показался ей куда более знакомым. Но все равно это был уже не тот Рауль, которого она когда-то любила и с которым прожила два года в счастливом браке. Из Безье к ней вернулся чужак с суровым лицом. Когда она коснулась его руки, то нащупала мозоли, натертые рукоятью меча, а когда заглянула ему в глаза, они были пусты.