— Ко мне! — скомандовал де Монфор.
Снег таял на плащах воинов, когда они усаживали монаха поближе к камину. Ряса его застыла колом, а с обширной тонзуры тоненькими струйками капала вода, заливая мертвенно-бледное лицо.
— Трое паломников принесли его к воротам, — объяснял один из стражников, утирая рукавом нос. — Говорят, нашли его на дороге в снегу с раненой рукой. Думают, он споткнулся.
— Глупо путешествовать в такую погоду, — проворчал де Монфор. — Ладно, идите на свои посты да заодно не забудьте передать моему капеллану, чтобы он позаботился об этом черноризце.
— Будет исполнено, господин.
Печатая шаг, солдаты вышли из зала. Лежавший у ног де Монфора монах жадно облизывал запекшиеся губы. Ресницы его задрожали, и он широко открыл свои темно-карие глаза.
— Я видел ее, — прохрипел он, хватаясь рукой за край одежд Симона. — Я видел ее на дороге.
— Кого? — при виде костлявых пальцев несчастного де Монфору стало не по себе.
— Благословенную деву Марию, мать Господа нашего Иисуса Христа. Она явилась мне, чтобы сказать о том, что я буду спасен.
Юноша отпустил мантию Симона и попытался сесть.
— Я знаю, это была она. На ней были голубые одежды, и тело ее испускало свет, а когда она коснулась моей руки, то боль сразу прошла!
— Тебя привели сюда паломники, — промолвил де Монфор. — Быть может, тебе лучше дождаться моего капеллана, прежде чем продолжать свою историю.
— Господин, вы что, мне не верите?
— Я так понимаю, что ты не в себе от сильного потрясения и переохлаждения, — равнодушно заметил Симон, и тем не менее от слов монаха холодные мурашки пробежали по его спине. — Конечно, ты и впрямь мог что-то видеть. Но тебе лучше оценивать реальность, когда ты окончательно придешь в себя.
— Говорю вам, я видел ее. Ее! Неужели вы думаете, что я бы ее не узнал? — Слезы наполнили глаза доминиканца, а голос сорвался на всхлип. — Я упал на острый камень и истекал кровью на холодном снегу. Но тут подошла она и возложила свои исцеляющие персты на мою рану. Вот смотрите! — Задрав рукав рясы, он продемонстрировал Симону тонкое белое предплечье. Рана и впрямь была глубока, но кровь уже не сочилась.
«Должно быть, это от мороза, — подумал де Монфор. — А, впрочем, возможно, что, как и Савлу по дороге в Дамаск, черноризцу и впрямь явилась святая и он был чудесным образом спасен».
Подобные вещи порою случались. Будучи не склонным к мистицизму прагматиком, Симон решил вынести окончательное решение по этому вопросу тогда, когда монах окончательно подлечится.
Вернувшись в свои покои с подносом, на котором дымился довольно-таки аппетитный ужин, Симон де Монфор окончательно забыл о доминиканце и сел поближе к огню, чтобы побыстрее закончить всю эту писанину.