Де Монфор посмотрел на тлевшие в камине поленья. То были грушевые дрова, ароматные и не чадящие. Рядом дремали пара собак и открывший во сне рот Жифар, который, кстати, должен был начистить шпоры Симона. Было очень поздно. Стоявший на столе медный канделябр уже успел покрыться расплавленным воском, а свечи почти догорели. Собравшись что-то написать на листе пергамента, Симон вдруг обнаружил, что чернила на конце его гусиного пера уже высохли.
Взревев от негодования, де Монфор заточил перо карманным ножиком и потянулся за рожком с чернилами, намереваясь как можно быстрее написать послание его Святейшеству папе римскому.
«Дворяне, принимавшие участие в крестовом походе, оставили меня в окружении врагов христовых, оккупировавших здешние холмы и горы. Я более не в состоянии править этими землями без Вашей помощи и тех, кто искренне предан Святому делу. Страна эта разорена бедствиями войны. Еретики либо сожгли, либо покинули свои замки, однако довольно большая их часть намерена защищать свои крепости до последней капли крови. Я должен расплатиться с наемниками, оставшимися со мной. И плата должна быть куда большей, нежели за обычную войну. Некоторых солдат мне удалось удержать лишь потому, что я увеличил их жалованье вдвое».
Симон решил сделать паузу, чтобы собраться с мыслями, и налил себе в кубок вина из почти полной фляги. Пил он медленно, тщательно делая каждый глоток. Когда душа его наконец успокоилась, он закончил послание и, посыпав песком, запечатал. Затем положил поверх стопки документов, дожидающихся отправки. Сделав это, он достал чистый лист пергамента и стал писать жене. То было сухое письмо полководца домоправительнице, краткое и лишенное каких-либо сантиментов. Впрочем, получая его, Алаи иного и не ожидала. И все-таки он тосковал по ней. Не будь зима столь трудной и не нуждайся он в ее присутствии на Севере, он непременно взял бы ее сюда, в Каркассон.
От выпитого вина голова слегка кружилась. Оставив спящего Жифара и прекрасно зная о том, что еще до рассвета мальчик встанет и начистит ему шпоры, Симон не спеша прошел в большой зал в надежде найти там краюху хлеба и кусок холодного мяса, чтобы подкрепиться перед написанием очередного послания.
Сидевшие в зале солдаты и командиры по-прежнему были заняты своими делами. Симон приказал какому-то оруженосцу принести ему еды и, потирая руки, медленно направился к камину.
В этот момент пришедшие с холода стражники втащили в зал бесчувственное тело доминиканского монаха. Они уже почти подошли к огню, когда, заметив Симона, остановились как вкопанные.