— Да я не голоден.
Жиль внимательно посмотрел на него.
— Что, никак в себя не придешь? Ну, так оно всегда бывает, когда выходишь из себя. Я там тебе на всякий случай положил в переметную суму большую флягу вина.
Впившись в бутерброд, он собрался было уходить.
— Но ты же видел и делал то же самое, — удивился Рауль. — Неужели тебя не тошнит?
Жиль остановился и, поперхнувшись, с мрачным видом обратился к Раулю:
— Я делаю вид, что это был вполне заурядный день, и я ходил в обычный дозор. Я делаю вид, что ничего не помню. Раньше или позже эта защита сломается, но до тех пор, быть может, лучше напиться в стельку да наплакаться вволю.
Он отвернулся и побрел прочь.
Рауль потер лицо руками и встал. Недалеко от колодца крестьяне уже обступили Кретьена из Безье послушать, как он будет читать вслух древний список Евангелия от Иоанна.
— Судите сами, свет пришел в мир, а люди полюбили тьму более света, ибо деяния их злы и греховны. Ибо творящий зло ненавидит свет и не придет к свету, пока дела его не станут явными. Но творящий то, что справедливо приходит к свету, и становится очевидным то, что дела его были богоугодны.
Рауль еще не окончательно пришел в себя, чтобы попасть в сети ловца душ. Слова сыпались на него, мало что знача, но у катара был такой прекрасный голос. Он влек, подобно солнечному лучу, и Рауль пришел в себя лишь тогда, когда один из крестьян перебил чтение вопросом. Затем Монвалан обошел сторожевые посты, натолкнулся на Матье, что-то бормотавшего себе под нос и сортировавшего свои бесценные свитки. Когда Рауль наконец освободился, то, оглянувшись, увидел неподалеку от себя ту самую женщину. Она откинула капюшон и пила местное крепкое вино. Теперь он мог подробнее разглядеть черты ее лица.
Черные как ночь волосы свободной волной ниспадали на спину. Ходить простоволосой разрешалось лишь девственницам да незамужним. Густые черные брови и ресницы обрамляли серые с поволокой глаза, но, правда, в них не было той алмазной чистоты, столь запомнившейся ему по видениям. Лицо ее осунулось, а кожа побледнела, и это тоже немного не вязалось с тем, что он помнил.
Он не спеша подошел к ней и когда, поглощенная своими думами, она так и не обратила на него внимания, Рауль громко откашлялся.
— Я даже не знаю вашего имени, — тихонько промолвил он. — Хотя мое хорошо вам известно.
Она оторвала взгляд от горизонта, где наблюдала удаляющиеся на юг грозовые тучи, и посмотрела на него, добродушно улыбнувшись.
— Меня зовут Брижит, — ответила она, прежде чем поднять чашу и допить вино. Когда девушка заговорила вновь, казалось, она беседует сама с собой. — Я так устала. Иногда мне кажется, что проще сдаться. Пусть меня схватят и сожгут, и больше мне уже не придется скрываться и прятаться. Но тогда древние знания умрут вместе со мной. А я ведь дала клятву.