Именно потому что они все это так сильно ненавидят, они верят в Мартина Мартина. (Или наоборот? Нужно это выяснить.) Эта ненависть заставляет их продолжать действовать. И потому, что Рег верит в Мартина Мартина, он теперь верит мне. Он просто должен верить мне, потому что поверить в это трудно. Но именно это и произошло. Я сам с трудом в это верю.
Рег не отрываясь смотрит мне в глаза, будто он смотрит в огромную темную-претемную пещеру, где, как ему кажется, он что-то заметил в самом дальнем углу. Будто там блеснул крошечный золотой слиток, и ему хочется увидеть его снова и, может быть, наложить на него свои гребаные лапы, пока его не увидел еще кто-нибудь.
На самом деле этот его взгляд меня сильно смущает. Рег стал похож на тех стариков, которые вдруг застывают с остекленевшим взглядом, пытаясь вспомнить что-то из прошлых времен. Я продолжаю молча сидеть, не мешая ему копаться в своей памяти, глядя в никуда мутными глазами.
Наконец его лицо светлеет, и он вздрагивает, будто возвращаясь в реальность. Он смотрит на меня так, будто старается заглянуть мне в мозги. Так будто старается Видеть, «Видеть» с заглавной «В».
— Но сам-то ты, Норфолк… Есть причина твоего появления. Ты здесь, чтобы помочь, так ведь? Ты здесь, чтобы… — Его голос замолкает, но он по-прежнему внимательно смотрит на меня, пытаясь собраться с мыслями. Смотрит, сощурив свои слезящиеся глаза, будто ищет что-то в кромешной темноте и в руках у него лишь крохотная свеча. Для Рега все в потемках. Ему ничего не ясно. Такое ощущение, что его мозгу требуется пара хороших очков, чтобы разглядеть все как следует, чтобы во всем разобраться, чтобы все это понять и осознать.
— Расскажи мне подробнее о своей встрече с Мартином Мартином, — просит Рег. На столе стоит бутылка красного вина, и он наливает нам по стакану.
И я рассказываю ему все это снова. Все, что уже рассказывал только что. Я рассказываю снова и снова. Время от времени он перебивает меня и просит рассказать о чем-то поподробнее — как можно детальнее. Естественно, некоторые вещи я опускаю. Например, не говорю ему о том, что случилось с Федором. И что я — Дженсен Перехватчик (правительственный шпион), а не Норфолк из Норфолка (беглый бродяга). И еще я не рассказываю ему про кирпичное иглу, в котором провел эту ночь.
И пока я говорю, Рег становится все бодрее и веселее и начинает приговаривать: «Продолжай!» и «Да!», и «Ну конечно же…», будто то, о чем я ему рассказываю, заполняют пробелы в его мозгу.
А пробелы у Рега большие. Все эти события с Мартином Мартином произошли давным-давно. О большинстве из них он может лишь гадать. Он составил для себя образ Мартина Мартина из того, что ему кто-то говорил, из тех отрывков, которые он читал. Но у него по-прежнему полно пробелов. А я прекрасно понимаю, что это значит, когда у тебя в голове такие огромные пробелы. Дыры, как в мультяшном сыре, которые пронизывают твои мысли. Сыр с огромными грязными туннелями, и ты не видишь, куда ведут эти самые туннели, потому что они изгибаются и извиваются или, может быть, встречаются с другими дырами и потом вообще меняют направление. Откуда ты можешь знать, куда идут эти туннели, пока сам по ним не пролезешь?