И вся эта история с Мартином Мартином — сплошные туннели. Туннели под туннелями с потайными дверями, ведущими в другие туннели и в другие залы. Залы с потайными лазейками в полу, которые ведут в следующий зал с потайным ходом, спрятанным за каким-нибудь книжным шкафом или ширмой. А мы все — как черви, живущие под землей, или как угри в грязи на дне реки. Мы все роемся в наших маленьких туннелях, поедая гребаную грязь, и думаем, что больше ничего вокруг и нет — только наш маленький туннель, и наша грязь, и наше в ней копошение. Но все совсем не так. На самом деле существует еще много чего, очень даже много. Взять, к примеру, этих самых угрей, которые копошатся в грязи на дне реки. Они думают, что этим мир и кончается, пока их не выловит какой-нибудь голодный бродяга. И вот тогда они вдруг обнаруживают, что еще есть воздух, и синее небо, и целый огромный мир над их рекой. А потом их голову протыкают ржавым гвоздем, их кожу сдирают, а их самих съедают. Для нас река — это лишь река, которая рассекает наш город на две части, и нам приходится строить мосты через нее и туннели под ней. А вот для угрей река — это весь их мир. Наш мир больше, и лучше, и чище — это уж точно. Но мы мало что знаем об этом мире, даже если нам кажется, что знаем все. Мы знаем о нашем мире не больше, чем угри знают о своей грязи. И вот когда нас по какой-то причине вдруг выхватывают из нашего мира, мы вдруг обнаруживаем, что мир наш на самом деле и больше размером и сложнее устроен. Например, мы узнаем, что можем летать сквозь дыры во времени.
— Итак, Рег, — говорю я после того, как все рассказал ему: о телешоу с Мартином Мартином; как выглядели эти самые Джексоны; как выглядел сам Мартин Мартин и каким ненормальным он мне показался; как выглядел в те времена Лондон; и о том, разговаривал ли кто-нибудь со мной кроме Мартина Мартина и Дэвлина Уильямса; и о том, ощущал ли я какие-нибудь запахи; как я себя чувствовал, когда все это происходило (то есть казалось ли мне все происходящее нормальным или нет, если вам интересно); какой была тогда погода; обо всех мельчайших деталях всего того, что я видел и делал. — Что же все это такое, Рег? Что происходит?
И Рег отвечает:
— Думаю, ты — особенный, Норфолк. Ты видел то, о чем мы только догадываемся. Думаю, Норфолк, есть причина, по которой тебе все это было показано.
— Да? — говорю я. — И что это за причина? Зачем мне все это показали?
— Думаю, Норфолк, это — знак.
— Что, типа дорожного? — интересуюсь я.
— Угу, типа дорожного знака. Он показывает нам, какой путь выбрать, предупреждает нас о том, что должно произойти. Возвращение неминуемо. Мы должны действовать.