Ян через отца устраивается в ту же тюрьму на любую черную работу – истопником или дворником. Ведь и там нужен свой глаз, свои уши…
Так и было сделано.
И вот теперь, имея в виду как раз топольчанского «Метелика»(«Мотылёк») (такую конспиративную кличку получил у нас Ян Млинек), я обещал ребятам Сечанского попытаться помочь. Лишь только сказал всё это связному, как в комнату заглянул мой всегда улыбчивый адъютант Коля Трундаев:
– Товарищ майор, к вам гость…
Смотрю, из-за спины Николая выглядывает смущенный Ян. Не знал я тогда, что и делать: то ли радоваться – на ловца и зверь бежит, то ли сердиться…
Ведь Яну строго-настрого из конспиративных соображений было запрещено отлучаться из города и тем более появляться в расположении базы партизан. Его могла опознать гестаповская агентура».
Это было, разумеется, рискованное действо агента, но никогда опасность не преодолевается без риска. Как говорится: не отважится человек на риск – не увидит счастья, а отважится и останется живым – встретит его, положенное ему счастье, непременно.
Авиакатастрофа и пленники
Дело в том, что агент «Метелик» принес срочную и важную информацию. Он рассказал, что уже несколько суток в топольчанской тюрьме гитлеровцы пытают русского по имени Саша. Парень мужественно переносит побои и издевательства немцев. Он упорно молчит. А ночью привезли свеженького пленника, по его словам, молодого парня – советского лётчика.
– Он весь переломан гестаповскими волчарами, на теле рваные, причем свежие раны и многочисленные ссадины. Его тоже будут наверняка пытать, – будучи добрым и чувствительным по природе человеком, чуть ли не со слезами на глазах обрисовывал обстановку с двумя пленными советскими гражданами Ян Млинек.
Зорич заметил:
– Надо, «Метелик», помочь нашим парням в освобождении. Подумай хорошо, как и кого мы сможем задействовать по облегчению сначала режима их пребывания в тюрьме? А потом, сам понимаешь…
Он не успел ещё договорить фразу, как Ян смело продолжил её, – по выводу их из гестаповской неволи! Побега! Выкрасть их надо!
– Правильно мыслишь – в счастье не следует быть чрезмерно самоуверенным, а в беде не надо терять уверенность, – всё же продолжил мысль майор Зорич. – Большое и важное дело делается спокойно при наличии хорошей продуманности очередных шагов. Прежде чем идти, каждый человек просчитывает свои шаги по выбранному пути – тротуару, тропинке, болоту…
Покинув лагерь, Ян через приятеля-переводчика антифашиста – звали его Ержи – сделал всё возможное, чтобы русские оказались в одной камере. А по ночам словацкие парни подкармливали узников: то лишнюю пайку хлеба передадут, то вручат по кружке кипятка, разбавленного сливовицей для поддержания жизненного тонуса, то дадут по кусочку колотого сахара, а то искренне улыбнутся. Последнее было немаловажной психологической подпиткой – рядом сочувствующие, рядом патриоты, а может, и освободители.