— То есть все живы-здоровы? — переспросил Береславский.
— Да, — твердо ответила Маша.
— Тогда переводим проблему из разряда «беда» в разряд «неприятности», — подытожил профессор.
— А может, есть и угрозы здоровью, — сказала Машка и вот теперь заплакала.
Отревевшись — профессор в это время выпил свою чашку чая, а потом и ее, — Ежкова коротко рассказала о проблеме.
— Реально страшный мужчинка? — спросил Береславский, уже без юмора.
— Очень, — поежилась Машка. — Он сказал, что даже в тот день уже убил человека.
— И съел трех младенцев, — добавил Ефим Аркадьевич. Впрочем, веселья поубавилось и у него.
Нормальные люди вообще неохотно подставляют свои головы под что-то неприятное. Но если они нормальные, то и не бегут от опасности, не исследовав ее причину и глубину.
— Итак, какие у тебя варианты?
— Отдам ему все, — сказала Ежкова. — На крайняк, продам квартиру. За нее шесть миллионов дадут, если не торопиться.
— И жить будешь на катере? — задумался профессор. — А икру он точно не хочет забрать?
— Ему деньги нужны.
— Всем деньги нужны, — заметил Береславский. — Но ты-то у него икру сперла, а не деньги. И то случайно. Так что, по любым понятиям, он не вполне прав.
— Я его боюсь, — закончила дискуссию Машка. — Не собираюсь подставлять родственников.
— И не надо, — сказал Ефим Аркадьевич. — Сколько мы в итоге продали икры?
— Я — восемь кило, включая ваши пять. И вы около двадцати.
— Итого — двадцать восемь, — подытожил профессор. — Это все, что мы ему должны. По четвертаку за кило будет семьсот тысяч. Даже по сорок тысяч за килограмм — и то будет немногим больше миллиона. А вовсе не шесть.
— Я же сказала, он не согласен брать икру.
— А я не согласен платить деньги, которые не должен, — сказал Береславский.
— Вы вообще не при делах, — не приняла аргумент Машка. — Даже с двадцати кило вы получили только свои проценты. Значит, это мой долг. Я его и отдам. Кстати, мысль про катер хорошая. В этой каютке можно жить.
— Особенно зимой, — согласился профессор. Он уже прикинул, что в январе в этом помещении его и четыре дамы бы не согрели. Машинально додумал мысль: теперь как бы с одной справиться. Возраст, к сожалению, тек исключительно в одну сторону, и хотя пока удавалось обходиться без виагры, но Береславский не льстил себе: рано или поздно замечательный период его жизни, связанный с никогда не надоедающими прелестницами, окончательно завершится.
— Все равно лучше, чем подставлять родственников, — убежденно сказала Ежкова.
— Я тебе не родственник, — задумчиво проговорил профессор.
— Вы о чем? — не поняла Машка.