Реактив уже прошел проверку на лабораторных животных и, не вызвав никакого особого внимания ученого, был лишь отмечен им в отчете как завершение синтеза вещества. Неизвестное доселе химическое соединение занесли в каталог и поместили на полку хранилища.
На этой полке вещество хранилось еще 5 лет. То были 5 самых страшных лет в истории Европейского континента.
В 1943 году Хофман решил перепроверить результаты своих довоенных исследований. Во время введения крысам ученый случайно просыпал небольшое количество лабораторного вещества на тыльную сторону ладони. Как стародавняя ведьминская мазь, LSD-25 всосался через кожу, и Хофман оказался вынужден вскоре прервать работу.
Вот как он описал свои ощущения:
«В районе 12 часов я пошел домой, чувствуя необычную оживленность, сопровождаемую небольшим головокружением. Дома мне захотелось прилечь, и я погрузился в очень приятное состояние, характеризующееся резко усиленным воображением. Состояние было похоже на сон. Я лежал с закрытыми глазами и наблюдал, как привычные образы моего сознания постепенно превращаются в непрерывный поток фантастических картин, похожих на описания сюрреалистов. Я видел, как обычные предметы в моем воображении превращаются в необычные геометрические формы с необыкновенно яркой калейдоскопической игрой красок».
Хофман понял, что его необычные переживания являются следствием попадания на кожу нового реактива, и решил проверить это предположение.
При первом эксперименте он принял 250 миллиграмм вещества, что тогда считалось крайне низкой дозой вообще любого лекарства (обычная, вызывающая галлюцинации при приеме через рот доза колеблется от 25 до 125 мг активного вещества). В своем журнале отчетов он написал:
«Появилось головокружение, возбуждение и беспокойство, нарушение восприятия, симптомы паралича, желание смеяться».
В этот момент действие наркотика настолько усилилось, что ученый больше не мог писать. Участвующий в исследованиях ассистент проводил Хофмана домой. Последующий отчет он написал уже после окончания первого в истории LSD-трипа:
«По пути домой мое состояние начало принимать угрожающие формы. Абсолютно все, что попадало в поле моего зрения, качалось, плыло волнами, воспринималось как отражение в кривых зеркалах. После нашего прихода домой я едва-едва сумел попросить моего ассистента пригласить нашего семейного врача… После этого вся окружающая меня обстановка преобразилась угрожающим образом: все в моей комнате приняло гротескные, устрашающие формы. Все кружилось, все находилось в постоянном движении, все стало одушевленным. Предметы приходили в движение, как будто они обладали внутренней нетерпеливостью. Мне принесла молоко женщина, соседка, которую я с трудом узнал. Она не была больше миссис Р., а стала злобной коварной ведьмой в разноцветной маске. В первый момент ее появления я весь сжался от страха и попытался забиться под кровать, но кровать меня не пустила…»