Упоминание о детях было явно излишним. Борис быстро понял свою промашку, заметив, как мгновенно изменилось мое выражение лица.
– Ну, прости, – он нежно коснулся моей руки. – Я совсем не подумал. Ты можешь мне не верить, но боль из прошлого и меня не отпускает долгие годы. Молодости свойственно делать глупости, но понимаем мы это слишком поздно. Если бы ты только знала, как я раскаиваюсь…
– Давай не будем об этом, – пришла я ему на помощь, совсем не из гуманных побуждений. Это было для меня больше, чем запретная зона.
Борис всячески пытался загладить, возникшую между нами неловкость. Он заказал еще бутылку шампанского и, наполнив бокалы, тихо произнес:
– Сонечка, давай выпьем за будущее. Ведь каждый из нас имеет на него право и право на надежду…
Слова эти можно было истолковать по-разному. Я не стала глубоко вникать в их смысл и выпила до дна из своего бокала.
Вторая бутылка была лишней, и я это быстро поняла. Многозначительные взгляды Бориса, его нечаянные прикосновения и, вскользь оброненные фразы, уже не пугали меня и никоим образом не настораживали. Напротив, они были мне приятны и я, несколько неожиданно для себя, решила расслабиться и на время позабыть о бдительности, к которой меня так призывала Сима.
– А… в этом уютном и тихом ресторане, насквозь пронизанном очарованием провинциального романтизма, не танцуют? – спросила я, одарив Бориса томным взглядом.
Ему понравился мой вопрос.
– Днем такие мероприятия не практикуются, – он пожал плечами. – Но, думаю, все в наших силах и ничего невозможного нет. Если ты так хочешь… – он встал и галантно склонился, протягивая мне руку.
– Вечером здесь играет оркестр, но и сейчас, по-моему, совсем неплохо, – он загадочно улыбнулся и помог мне подняться.
Одинокие посетители на время забыли о блюдах, которые стояли пред ними и с изумлением наблюдали за танцующей парой.
– На нас все смотрят, – шепнула я на ухо Борису и крепче обняла его за шею.
– Пускай завидуют, – шепотом ответил он и совершенно беззастенчиво прижался губами к моей разгоряченной щеке.
Казалось, музыка звучала непрерывно, и мы танцевали довольно долго. Публика в зале уже давно потеряла к нам интерес. Некоторые, сытно пообедав, покинули заведение. За столиками осталось всего несколько человек.
Мы медленно двигались в такт музыке, слишком остро чувствуя друг друга. Борис тесно прижимал мою послушную фигуру к своему сильному телу, а мой затуманенный взгляд бессмысленно скользил, ни на чем не останавливаясь. Трудно сказать, сколько бы еще продолжался наш танцевальный марафон, если бы я не заметила на стене картину. Это был натюрморт. Даже невооруженным глазом было видно, что работа принадлежит не современному художнику, и, бесспорно имеет определенную ценность. Это несколько отрезвило меня. Подобная картина висела на кухне у Симы. Так же, как и некоторые другие вещи, она была у нас всю жизнь. Воспоминание о Симе и семье отрезвило меня. И передо мной вдруг ясно встала цель настоящей поездки.