«Ах, извините, извините, господин Сахарный, не знал… не знал, что вы в ночи прогулкой жажду утоляете».
«Так ведь звездочет поневоле…», – недосказанно перевел Шуга, заглядывая в самую глубь раскланявшегося перед ним Волчия.
«Говорят, что новые кофейни открывают вон на той улице, что за тем портиком из колонн. Говорят, что времена идут небывалые!», – очарованно проиграл Волчий, замахнувшись лакированной тростью почти над их головами, и крепко вспотел, ожидая, когда маска изо льда на лице его собеседника начнет капать от его играющих волчьих слов.
«Да вы в своем уме? Скорее Африка остынет, чем с той улицы съедет Тинторетто», – мягко заключил Сахарный, уйдя от пламенной трости в сторону.
«Ну, позвольте! Тинторетто!», – с проблемой подошел Волчий, запахиваясь в летний плащ цвета индиго и спешно догоняя уходящего прочь свидетеля, прокричал: «Кто такой любезный?! Вы нам расскажите! О, Боже, Шуга, как с вами сложно! При чем тут Тайная вечеря? При чем тут север? Я вам самое главное пытаюсь донести. Мы же с вами, в конце концов, теперь партнеры и хорошие друзья. Помогите и мне!».
«А чем помогли вы, друг мой, рассуждая здесь со мной в эту темную бредовую ночь, когда от меня даже ангина еще толком не отстала. И все это мастерство Сатанинского очень вязко легло на мое правое слишком много работающее полушарие. Вы верите в то, что через десяток лет все повторится вновь? Все будет так, как для вас привычно? Но если бы вы все только могли подумать как-то иначе. Ничего из того, что было поставлено на ваши карты, не найдет никакой поддержки. Мир откажется за это бороться, не потому, что он выберет другое, а потому, что он устал от разрывающей его в разные стороны метафизики, контроля над которой у вас, великих мира сего, нет», – в кипении заключил Сахарный, устремляясь в глубину ночного побережья.
«Подождите, Шуга, те долги, о которых говорил Сатанинский, это все не покрытая бездна и вы здесь, понятное дело, совершенно ни при чем, нам все известно о Ключе, теперь все известно! Мешки с пропавшим добром уже давно сбросили на берега Гондураса. И никто так и ничего и не понял, на что все бралось и куда вычиталось, – это все прошлое, а прошлого уже нет, есть только наше с вами достойное настоящее. Забудьте обо всех участниках этого вечера, этого надолго затянувшегося вечера. Господа прекрасно осведомлены о своих новых назначениях и заданиях, им придется теперь весьма туго, не так, как в добром „прошлом“, которого уже нет. Да и „Вешайтесь Все“! О, как он любит вас! Он полностью на вашей стороне, и откуда говорит у этого парня такое удивительное чутье, такой необъяснимый рефлекс? Как я мог раньше не считаться с таким великим даром!? Это же талант! Еще прошлым летом, когда Педант погиб в своей собственной постели, никто ничего толком не нюхал, словно запаха не было. Понимаете? Все эти бесследные пропажи, вся эта мистика, авторами которой являются все те же участники одного грандиозного общества. Наши от превосходной формы – господа! Шуга, прошу вас вернитесь!» – полной грудью вскричал ошалевший Волчий, проникая в прозрачность мистической ночи.