К утру откровенность кончилась, в разуме расплодился отголосок ночных бесед, Сахарный положил руку на сердце, вслушиваясь в гармонию физической игры.
– Ну и где же ваша набожность, любезный? – протирал ухом дверь, рискуя испортить прокуренное легкое, стоя на сквозняке.
– На дне! – смеясь, выпалил гость, сохраняя оппозицию неподвижной.
– Мне надоело просить. Умоляю, вытряхивайся.
Уже утром Шуга пытался проникнуть, в свою собственную ванную, но звук воды заглушал его тщетные попытки и в голове встревоженно пробежал момент неприятного ему опоздания.
– Отчего такой неприветливый? Убедись в моих чистейших намерениях и, наконец, заходи, – в изумлении проговорил Креветка, натирая себя пастельным полотенцем в облаке горячего пара.
– Я этого не переживу. Нюхайте его еще… Боже! Сколько воды, ты затопишь моих соседей. У меня опять будут проблемы. А где паста?
– Кончилась.
– А где моя бритва?
– Не знаю, я побрился и положил ее обратно на полку.
– Ты ее брал!? Я просил тебя не трогать мою бритву. Каждый раз, когда ты приходишь, у меня все пропадает, либо тут же заканчивается!
– Извини, но я тут вспомнил, зачем я пришел к тебе вчера, – уверенно предупредил Креветка.
– Я жду самого худшего.
– Так вот, как я уже упоминал, у меня сегодня особая встреча, возможно даже в офис пустят… Ты не одолжишь мне свою одежду? – с буквальной странностью поинтересовался гость.
– Перпендикулярное воскресенье поранило параллель понедельника… – прячась в потемках руки, театрально развернул Сахарный, хотя его ничуть не сразила просьба Креветки. – Я знал, что ты женщина. И что у тебя все такое потребительское? А впрочем, что за вопрос. Все и без того ясно. Только январь кончился, как ты в моих дверях – выторговываешь. Я не против того, если угодно бери… – почти безразлично закончил Сахарный.
– О, Шуга! Я обязательно верну, а прежде сдам твою одежду в хорошенькую чистку!
– Ни в коем случае. Ничего возвращать не надо… – обороняясь, остановил сладчайший. – Ты заберешь мою одежду и исчезнешь хотя бы на месяц. Сейчас я одарю тебя приличием.
– Я хотел попросить денег, но, признаться, не уверен в том, что мне представится вернуть. Это я так, чтоб ты знал, – с чувством глубокого счастья продолжил Креветка, заглядывая в огромный эбеновый шкаф, в коем имелось многое из того, что уже давно не носилось хозяином.
– Единственное, о чем я тебя попрошу… Не потеряй мой черный чемодан. Прошу вернуть его как можно скорее без отсрочек. Почти все эти вещи ты можешь забрать, я более носить их не буду… Теперь у меня появится смысл чаще прогибаться, – с улыбкой на лице Шуга удалился в сложность надуманных им значений.