Стук поездов где-то рядом. Сложив руки в карман, Шуга пробирался через завьюженные переулки, размышлял, гоняя себя по одноименному кругу. В старом уютном дворике висели часы с перекошенным циферблатом, на тонкой веревочке, остановившиеся стрелки говорили ни о чем. Вытащенные шустрой рукой из местной помойки, стучали при соприкосновении с ветром. Три подсевшие ступеньки, окутанные льдом, были скупо присыпаны известью. Мгла настигала редкость фонарей, и в середине зимнего двора, усаженного голыми тополями, появилась фигура. Шуга пересчитал все подъезды, выбрав тот, что нужней. В указанную дверь прошмыгнул, заразительно принеся коричневый снег, бегло перевел красные цифры кода. Отдышался, заглядевшись на то, что в этом доме нет лифта. С холода ему захотелось присесть на диван и подумать прежде спланированного разговора. Седьмой этаж? Он остановился и, взявшись за перила, закурил. «Что я скажу ему такого, отчего „У“ осмелится открыть мне дверь? Это я? Или же… Или же?». Шаги поднимались сдержанно, плавно, с интервалом спокойной секунды, собранно волочась друг за другом. Он попрекнул себя за то, что не сделал этого раньше, все больше оценивая ситуацию, банально боялся. Расстегивая пальто, душился от собственного ярлыка, монотонно проплывали похожие этажи, он становился почти своим для неизвестных ему мест.
– Ну что, волосатый? Перемена погоды? Смотри, здесь вшей не разбросай.
– Слушай, а кто это?
– Привет моим яйцам и членам общества. Тебе это надо? Нет. Я вот что тебе скажу, хочешь действительно что-то узнать? Попробуй рот сэра Джаггера. Так вот, один мой корешок из прошлой жизни периодически философствует на тему Бога, на днях зашел ко мне за советом – давать ли телефон уроду. Я его немного натаскал. Одним словом – эволюция. Втираешь?
Эхо юных голосов поднималось все выше и выше, задев случайного гостя, юнцы ускользнули в теплую квартиру. Немного переждав, Шуга поднялся еще на один этаж, затем в сомнении притормозил. Его сердце успокоительно промолвило «тише», узрев нужное дверное число. Он подошел вплотную, императивно жалил кнопку звонка, спрашивая себя: «Где же вопрос?» и тут же решил подождать, напомнив себе о возможности выйти на улицу.
Ноги устали прогреваться трубой неизвестного ему подъезда, он всматривался в центр глазка, но мало что видя, осуждал безответность. «Может уйти?», – небрежно спросил он себя. Вначале Сахарный волновался, подготавливая себя к чему-то неизведанному, затем ему показалось, что за ним следят. После и вовсе пропал интерес идти дальше. Шуга подпер собой темную дверь, плотно приложив ухо к глазку, словно надеясь на что-то. «В его квартире сквозняк?». Так и гудел ветер из дверных щелей. В пустоте что-то метнулось, и дом осыпали звуки играющих клавиш рояля. Ощущая тон ветра в области замка, воображал играющие руки. Прислушиваясь к нотам, доносившемся сверху, не то живущие на первом нескромно отводят душу. Здесь его сознание забылось, задавшись: «Где живет рояль? Все исчезает и ничего не надо в этом мире, я разгадал тебя, Амадей». Ему чудилась ветвь буддийских монахов, собирающих утреннее подаяние, он становился безмятежным, убегая от того, что его окружало, опалял себя сложностью света, спрятавшись в простате тьмы. «Чур, спать», – настоятельно произнесла вожатая лагеря из его летнего детства. На его лице появился все тот же желтый свет, он очнулся, пуская дым, уже слыша раскрученный праздник. Они пили. Ты меня любишь? Нет, но я обожаю твой лиф. Шипело шампанское в их руках, и на лестнице появилась пожилая женщина в красном халате, с японскими палочками в волосах. Она улыбалась, пересматриваясь с соседями Господина «У», в то время как Шуга по-прежнему поджидал.