Ответа не последовало, но из коридора в ванную заглянул котенок, с любопытством наблюдая за бурной деятельностью человека.
Юрий набрал в ладонь чистой теплой воды, брызнул на Мурока. Тот сморщился и мигом исчез.
Почему-то стало весело. Принялся намыливать белье сына.
– А трусы ты когда вовремя стирать будешь? Дамы, молодой человек, не любят кавалеров… – он не успел договорить, так как Лешка появился на пороге ванной и протянул руку.
– Давай.
– Что давай? – выпрямился отец.
– Стирать буду.
– Опоздал. Иди, достань учебник по литературе. Будем стихотворение учить.
Когда он вошел в кухню, сын, зажав в зубах лезвие кухонного ножа, таращился в маленькое зеркальце, стоявшее на столе.
– Я – русский человек! – прохрипел Лешка, поворачивая лицо в сторону Юрия. – Я – русский! – повторил малыш, схватился за рукоятку ножа и замахнулся им, будто разбойник кинжалом.
– Ну, ладно, хватит, – строго приказал отец. – Поехали. Что там?
– «Я – русский человек», – объявил Лешка.
Через десять минут зубрежки Юрий остановил сына.
– Достаточно.
– Там же еще одно четверостишие, – удивился малыш.
– Хватит. Если ты три выучил, то какая оценка?
– Если три, то четыре, – секунду подумав, сообщил Лешка.
– Ну, вот и достаточно, – подытожил родитель. – Талант надо выдавать экономно. Давай сначала, последний раз! – хлопнул в ладоши. – Пожалуйста.
Лешка, который уже не мог сидеть, а стоял, опираясь руками на стол, отчеканил:
– Я – русский человек.
Люблю на Кремль глядеть я в час вечерний.
Он в пять лучей над миром засверкал…
Завершив чтение, малыш умолк, ожидая вердикта отца.
– Отлично. Что на ужин?
– Салат. Яйцо. Яблоко, – без запинки доложил Лешка, укладывая учебник в ранец.
– Кроме литературы ничего проверять не надо?
Малыш покачал головой.
– Все сделал.
– Тогда еще раз повтори, какие наши действия?
Лешка вздохнул.
– Вечно ты, папа. Поужинаю, погуляю во дворе, не позднее половины восьмого быть дома.
Абрикосов-старший встал.
– Все, я пошел.
Он повернулся, дошел до двери, взял кеды, уложил их в полиэтиленовый пакет, бросил в сумку. Вдел ноги в туфли, наклонился к сыну.
– Пока.
Лешка чмокнул влажными губами небритую отцовскую щеку и, словно припомнив что-то важное, озабоченно наморщил лоб.
– Па, а если придет бандит, то ведь ему можно сказать – у нас ничего нету?
Юрий собрался с мыслями.
– Можно, но он не придет. Он ведь знает – тут нечего брать.
– Я просто скажу, дядя бандит, у нас ничего нет, – задумчиво произнес малыш, как о чем-то решенном.
Закрывая за отцом дверь, Лешка приложил руку к губам, показывая тому, дескать, помню об уговоре, не беспокойся, па.