в главе первой «Восхождение» части четвертой «Архипелага ГУЛАГ». Доктор Борис Корнфельд был
хорошим врачом и очень добрым и отзывчивым человеком. За свою отзывчивость, неотказность к
просьбам заключенных он и погиб. Однажды к нему обратился один из главарей западных украинцев с
просьбой дать немного наркотика, чтобы якобы успокоить головную боль, мучившую его после
ранения на фронте. Борис, ничего не подозревая о действительном предназначении наркотика, с
опаской и уговором молчать об этом помог «больному», который отблагодарил доктора салом. Через
неделю просьба повторилась и, как это ни было опасно и даже преступно, «больной» опять получил
помощь и опять отблагодарил салом. Потом, без всякого сала, начались провокации и угрозы и, когда
Борис отказался снабжать группу наркотиками, его просто убили, чтобы вдруг не выдал «больных».
(Стефановский П. П. Развороты судьбы. М.: Изд-во РУДН, 2002-2003. Кн. 2: КГБ - ГУЛАГ. С. 116).
Впрочем, согласно «Открытому письму Солженицыну» Семена Бадаша
(http://www.vestnik.com/issues/2003/0723/koi/badash.htm), подполье в ГУЛАГе было не
западноукраинским, а интернациональным. В него входили и украинцы, и евреи, и русские, и
кавказцы... Исполнителями же «казней» действительно чаще всего были бандеровцы. — Примеч. ред.
45
Такая возможность появилась — в лице ракового больного, такого же узника, который выздоравливал после операции на брюшной полости. Оказавшись наедине с
ним в пустой палате, Корнфельд с настойчивостью повел свой рассказ. Он излил душу.
Молодой человек был глубоко тронут, но все же так слаб после анестезии, что начал
засыпать. Проснувшись, он захотел увидеть вчерашнего собеседника. Было слишком
поздно. К утру кто-то уже нанес доктору восемь ударов в голову штукатурным
молотком. Коллеги пытались спасти его жизнь, но не смогли2.
Байрона Нельсона и Бориса Корнфельда объединяла их убежденность. Оба
опирались в своих упованиях на одну и ту же скалу, обращали свой взор на одни и те же
небеса, верили в одного Спасителя. Однако один из них отправился на небеса по пути
мира, а другой — в вихре жестокости.
Будь у меня выбор, я бы предпочел участь Нельсона.
Как, наверное, и неназванные подвижники веры из Послания к Евреям. Их истории
изложены в несколько неожиданном — после прошедшей перед нами процессии
патриархов — абзаце. Они появляются вслед за общеизвестными именами Авеля, который «и по смерти говорит еще» (Евр. 11:4), Еноха, который «не видел смерти» (Евр.
11:5), Ноя, который «сделался наследником праведности» (Евр. 11:7), Авраама и Сарры, чье потомство неисчислимо, «как бесчислен песок на берегу морском» (Евр. 11:12).