летняя работа. Для остальных это была жизнь. Большинство работающих были
нелегальными иммигрантами из Мексики. Часть - бродяги, кочующие по прерии, как
перекати поле.
Наши разговоры были ни о чём, что стоило бы послушать. Наша речь была, как
наждачная бумага. Поев, мы обычно закуривали сигареты и начинали травить анекдоты.
У кого-нибудь всегда была колода карт с полуобнаженными девами на рубашках. На
полчаса в разгар дня нефтепромысел становился Лас-Вегасом: наполненным
сквернословием, грязными историями и игрой в очко.
Игра была в разгаре, когда вы подошли к нам. Я подумал, у вас есть работа для нас, которая не терпит отлагательства. Как и другие я простонал, увидев, что вы подходите.
Вы нервничали, а начав говорить, переступали с ноги на ногу.
“Э-э, ребята,” - начали вы. Мы повернулись и взглянули на вас.
“Я, э-э, я просто хотел, э-э, пригласить вас....”
Вы чувствовали себя неуютно, и я не имел понятия, о чем вы собирались говорить, но знал, что это не имело ничего общего с работой.
“Я просто хотел сказать вам, что, э-э, сегодня в нашей церкви - служба и э-э....”
“Что?” - я не мог поверить, услышанному.
“Он говорит о церкви? Прямо тут? Нам?”
“Я хотел пригласить всех вас посетить службу.”
Наступила тишина. Оглушительная тишина. Та тишина, которую вы бы услышали
попроси монахиня у “мадам “, нельзя ли использовать её бордель для мессы. Та тишина, которая бы наступила пригласи представитель налоговой полиции мафиози на семинар
по налоговой этике.
Некоторые парни уставились в землю. Некоторые переглядывались. Кое-кто
хихикнул в кулак.
“Ну, то есть. Э-э, если кто-нибудь из вас захочет пойти... э-э, дайте мне знать.”
Вы повернулись и ушли, а мы повернулись и захохотали. Мы называли вас
“преподобием”, “проповедником” и “попом”. Мы подтрунивали друг над другом, подбивая пойти. Вы стали предметом всех шуток того дня.
Уверен, вы знали об этом. Уверен, вы вернулись в свой вагончик, чётко понимая, что
единственное, что вы сделали, это сваляли хорошего дурака. Если вы так подумали, то
вы ошиблись.
Вот почему я пишу это письмо.
Ту неделю я думал о вас. Я думал о вас, когда читал ещё об одном человеке, который рискнул своим завтраком. Я думал о вас, когда читал историю маленького
мальчика, который отдал свой завтрак Иисусу.(27)
Его завтрак был мал. Фактически ничто в сравнении с тем, что нужно было более
чем 5 тысячам человек.
Вероятно, мальчик осознавал несуразность своего поступка. Что такое один
завтрак на такое большое количество народу? Вероятно, мальчик спрашивал себя, а
стоит ли это вообще каких-либо усилий.