Дайрут тем временем продолжал терзать внутренности твари, давить ему на глотку изнутри.
Человек на месте вампира был бы давно мертв, но нежити нет необходимости дышать. Лежа на земле, они бесшумно барахтались, пока Дайруту не пришла мысль заорать.
А через несколько мгновений подоспели мальчишки, которые громкими криками привлекли внимание взрослых — в Жако привыкли бежать на помощь в любой момент, потому что сегодня ты защитишь соседа от бесов или чертей, а завтра — он тебя.
Когда вампира срезали с Дайрута по кускам, а он при этом был еще жив, вращал глазами и пытался хрипеть, хотя почти ничего, кроме головы, не осталось, это выглядело страшно.
— Не встречалось таких раньше, — нерешительно отметил один из спасителей — судя по запаху, торговец рыбой. — Если таких много будет-то, совсем плохо придется!
— Не беспокойся. — Дайрут поднялся и наскоро отряхнулся, убеждаясь, что, кроме порванной одежды, царапин и нескольких синяков, повреждений нет. — Таких много не будет, этот залетел случайно.
— Много-то случайных таких в последнее время, — неприязненно ответил торговец. — И откуда только вылезают? При императоре — да останется его имя в веках — такого не было…
Дайрут замер.
Давным-давно всех отучили говорить так о прежнем правителе, за подобное упоминание полагался десяток плетей на площади, а учитывая, что после порки не каждый сможет встать на ноги и дойти до дома, желающих получить наказание за длинный язык не было.
Кроме того, даже и раньше так говорили только в столице — а сколько коренных жителей Жако осталось после кровавой резни? Тысяча? Две? Капля в море для такого большого города. Но вот погляди ж ты — попался один такой и не боится с ножом лезть на вампира, не боится говорить слова, донеси которые до ордынцев, не миновать жестокого наказания.
Дайрут усмехнулся.
Его рубаха не была больше черной — серая от пыли, рваная, она годилась только для старьевщика. Перчатки, прокушенные вампиром, плохо укрывали необычные руки, и те приходилось прятать в рукава. Тело ныло от царапин и синяков, вокруг творилось непонятно что, и каждый миг мог оказаться последним.
Но ему стало хорошо от того, что обычный на вид торговец рыбой оказался осколком старого времени, частью его детства, и, может быть, когда-то Дайрут видел его на этих улицах.
Одна бутылка дорасского разбилась, другая чудом уцелела.
Дайрут поднял ее и продолжил путь, предположив, что молочница в любом случае будет рада его видеть, а кроме всего прочего, она сможет заштопать его одежду и заняться синяками.
В переулке между зданием тюрьмы и старыми конюшнями ему встретился патруль Орды: двое кочевников — никчемных воинов, судя по тому, как они держали свои сабли, один житель павшей империи, глуповатый парень, и варвар, показавшийся Дайруту самым опасным бойцом из четверки.