Представив, каково это, бродить по деревням, выпрашивая кусок хлеба и не имея возможности даже сунуть его себе в рот, Айра содрогнулась: его будут грабить все и унижать, даже самая сердобольная и неразборчивая женщина побрезгует им. Дайрут станет никем, самым презираемым и жалким существом, и даже для того, чтобы убить себя, ему придется приложить немало усилий.
«Точно. Накажи его — ведь это именно он придумал, что можно переправить воинов Орды на кораблях из Ган-Деза, — сказал Голос. — Он заставил тебя прийти к себе — босой и униженной. Это он виноват в том, что с тобой произошло, происходит и будет происходить. Не бери на себя его смерть — возьми только его боль, его унижение, его позор».
— Он будет жить, — сказала Айра. — Дайрут не вспомнит, случилось что-то или нет, когда мы в шатре остались вдвоем — он был уже достаточно безумен. Без рук и наручей он — никто. Когда лицо его обрастет щетиной, а волосы опустятся до плеч, он станет совсем другим человеком. Мы объявим, что Дайрут Верде мертв, и никто не посмеет думать иначе. Я слышала, в землях Вольных Городов объявился Разужа — только он совсем не похож на себя ни статью, ни умом. Если Дайрут попробует убедить кого-то, что он — это он, никто не поверит. Все помнят хана высоким, сильным, могущественным, в грязном бродяге-калеке его не признают.
Имур кивнул, Коренмай покачал головой.
Ритан же предложил:
— Надо обрить его налысо, выколоть глаза и отрезать язык.
Остальные пораженно посмотрели на него, но Ритан не смутился:
— Я вижу, вы боитесь его даже сейчас, жалкого и больного. Но никто не признается в этом, никто не скажет: «Да, я предал своего хана, потому что он сошел с ума и стал опасен». Никто не скажет: «Надо его убить или сделать совсем беспомощным, чтобы он больше никогда, даже полой своего халата, не задел наших жизней». Никто не скажет, а я скажу. Я привык все взвешивать и измерять, я не верю на слово купцам, я лично бил плетью сотников, которые обещали мне то, чего выполнить не могли — и знали об этом! Дайрута надо убить, это будет честно. Но если вы боитесь этого, то отдайте его мне, и я отрежу ему язык, выколю глаза и отдам верным нукерам, чтобы они выкинули его на околице ближайшей деревни — а там уж, как боги решат, пусть его хоть на мясо пустят, хоть выходят и будут молиться на него.
Коренмай, Имур и Айра стояли как пришибленные.
Бывшая королева Дораса слышала о том, что правда не в чести у кочевников, и ее порой украшают так сильно, что от истины ничего не остается.
Однако сейчас она услышала слова, каких никто не сказал бы и в Дорасе — Ритан в нескольких фразах обрисовал истинное положение дел и не оставил им другого выбора, кроме как признать, что они и вправду боятся поверженного владыку Орды и не хотят признавать ни этого, ни того, что предали его.