доверено послание.
«Я должен и Еллинам и варварам, мудрецам и невеждам» (Рим. 1:14). Павел пишет церкви в Риме. У него
для них есть послание. Ему, как и курьерам «Pony», доверили важное божественное сообщение — Евангелие.
Для Павла ничто не имеет такого значения, как Евангелие. «Ибо я не стыжусь благовествования Христова, —
пишет он дальше, — потому что оно есть сила Божия ко спасению всякому верующему» (Рим. 1:16).
Павел живет ради того, чтобы распространять Евангелие. Что о нем подумают люди, вопрос
второстепенный. Иначе зачем ему представляться рабом? (см. Рим. 1:1). Что они подумают о Христе, вот что
важно! Проповедь Павла не о себе самом. Его послание — о Христе.
Как трудно нам сохранять такое отношение! Разве не случается нам откровенно халтурить, проповедуя?
Так и подмывает вставить пару слов про себя.
Один молодой человек работал гидом в художественном музее. Его должностная инструкция состояла из
одной лишь строчки: «Отвести людей к картинам, ответить на их вопросы и отойти в сторону». Поначалу он
справлялся. Сопровождал посетителей к шедеврам в старинных рамах, называл имена авторов и исчезал.
«Это Моне», — объявлял парень и отходил. Народ охал и ахал, иногда задавал пару вопросов.
Насмотревшись Моне, они шли к следующему полотну, и все повторялось. «Это работа Рембрандта», —
сообщал гид и опять отходил. Люди склонялись над картиной, рассматривали, изучали. А он просто стоял чуть
поодаль.
Все просто. Не работа, а удовольствие. Молодой человек очень ею гордился.
Даже, можно сказать, слишком гордился. Довольно быстро он забыл об отведенной ему роли и почему-то
решил, что люди приходят в музей смотреть на него. Вместо того чтобы отходить от картин в сторонку, он
вставал к ним как можно ближе. Пока все охали и ахали, он улыбался: «Рад, что вам понравилось!» Грудь
колесом, довольный румянец на щеках. Порой даже говорил «спасибо», словно принимая благодарность за
шедевр, который создал совсем не он.
Посетители на комментарии гида не обращали никакого внимания. Но они не могли столь же спокойно
отнестись к его телодвижениям. Находиться чуть поодаль от полотна казалось парню теперь неправильно. Он
вставал все ближе и ближе. Вот он уже рукой поглаживает раму, а его торс закрывает часть холста. В конце
концов он стал загораживать собой картину практически полностью. Люди должны были разглядывать его, а не
произведения искусства. Гид начал прятать от посетителей то, что должен был показывать.
Но тогда уже вынуждено было вмешаться руководство. «Музей существует не ради тебя, Макс, — сказал