Вероятно, самая красивая из всех, каких ему доводилось видеть. Джулз разглядел длинные темные волосы, тонкие индонезийские черты лица и еще кое-что: мало того, что рядом с ним женщина, так ей к тому же не больше шестнадцати и…
Память со свистом вернулась к нему, окатив волной адской боли.
Он вспомнил эту девушку. Вспомнил, как она склонилась к нему, и на ее прелестном личике отразилось беспокойство. Как говорила с мужчинами, которые его несли, на непонятном для Джулза языке. Как откинула его волосы, чтобы взглянуть на лицо. И как непрерывно болтала, пока его не положили на кровать. Девушка командовала мужчинами, в этом Джулз не сомневался. Но потом она заметила, что глаза его открыты. Ну или по крайней мере более открыты, чем были ранее. И улыбнулась.
– Теперь выкарабкаетесь, – произнесла она на почти идеальном американском английском.
Джулз вспомнил ноги. Лица. Индонезийца с усами и козлиной бородкой.
Аварию. Машину, рухнувшую с крутого холма.
Эмилио, упавшего замертво.
Эмилио, а не Джулза. Боль, которую Джулз чувствовал, доказывала, что он все еще жив. Едва.
В той не-совсем-случайной аварии он сломал ногу и ударился головой. И вдобавок схлопотал пулю из пистолета Эмилио.
Так вот откуда эта боль.
Он вспомнил Макса. Гараж. Макс будет волноваться.
Будет, если ему, Джине и остальным удалось не угодить в ловушку Эмилио. Если они еще живы.
Джулз осознал, что кожаный пиджак исчез, а вместе с ним иcчезли мобильник и оружие. Штаны тоже пропали. И даже нижнее белье было чужим.
Боже, Джулз надеялся, что юная мисс Индонезия не играла с ним, как с гигантским Кеном. Не ради себя. Ради нее. И все-таки, что она делает с ним в постели?
Итак, она спит. Поверх укрывающей его простыни. Рядом, на случай, если он проснется.
К своему облегчению, Джулз осознал, что она просто присматривала за ним.
Он протянул руку, чтобы дотронуться до девушки, заставить проснуться, но движение вызвало жуткую боль. И хотя он не закричал, звук, сорвавшийся с губ, очень походил на крик.
Цель достигнута. Широко раскрыв глаза, девушка села.
– Привет, – прохрипел Джулз пересохшим горлом, еле шевеля потрескавшимися и опухшими губами. Его что, ударили по лицу? – Не одолжишь мне телефон?
Она заговорила, громко и быстро, на непонятном языке.
Вот дерьмо.
Должно быть, воспоминания о ней, говорящей на чистом английском, были галлюцинацией.
– Меня зовут, – приложив руку к груди, медленно произнес он, – Джулз Кэссиди. Мне нужен, – он сложил пальцы в знак, похожий на жест «Я тебя люблю», и переместил руку к уху, – телефон?
Возможно, имейся у нее ручка и бумага, он нарисовал бы один.