И что ж, да, Макс мог полностью ошибаться. Может, Ленни убил всю свою семью. Но даже если и так, совершенно очевидно, что его гнев погас. Сейчас он не способен на большее, чем стоять посреди банка и плакать.
Макс готов был поставить свою жизнь на то, что мог пройти прямо в те двери, точно к Ленни, и просто забрать оружие из его мягких рук.
– Я хотел бы попробовать, – снова сказал Макс Шоу.
– Это слишком опасно, – ответил Шоу, пока они стояли у фургона и наблюдали на мониторе за плачущим посреди банка бандитом.
Камера, снимающая это, была с ультрасовременным объективом, способным менять фокусное расстояние. Залитое слезами лицо Ленни, даже пойманное через отражающее стекло окна, было запечатлено четко.
– Делай то, что должен, чтобы заставить его взять телефонную трубку.
Рональду Шоу до выхода на пенсию оставалась неделя. Возможно ли, что он в действительности боялся испортить отчет, позволив одному из новеньких, зеленому переговорщику, убить себя?
Даже если это означало застрелить Леонарда Д`Анджело без единого слова переговоров?
Будь оно проклято. Макс думал, что такой человек, как Рональд Шоу, будет выше этого.
– Сэр, мы звоним туда по всем телефонным линиям, – сообщил боссу Макс. – Он не отвечает.
– Продолжай пытаться, Мэтт, – кратко приказал Шоу, отходя от фургона.
– Я Макс, – выпалил он вслед Шоу. – И продолжать пытаться до каких пор? Пока снайперы команды спецназа не прострелят Ленни голову?
Но Шоу ушел.
На улице Смитти Даркин собирал портативный мегафон.
– Д`Анджело, вы должны немедленно подойти к телефону! Леонард Д`Анджело возьмите трубку!
Смит снял палец с кнопки мегафона, и тот издал ужасный визг.
Камера показала крупным планом на телевизионном мониторе лицо Леонарда Д`Анджело – тот даже не моргнул.
Конечно, он находился в банке, но звук был чертовски громким. До зубовного скрежета и дрожи громким.
И внезапно Макс понял.
Ладно, «понял», возможно, слишком сильное слово. Решительно заподозрил, если быть точным.
Леонард Д`Анджело не ответил по телефону, потому что не слышал звонка. Макс сильно подозревал, что Леонард Д'Анджело хоть и не слепой, но, по всей вероятности, глухой.
Боже, кроме желтого линованного маленького блокнота в портфеле Макса, писать было не на чем. Он был вдвое меньше, чем требовалось, но написать было необходимо.
К внутренней панели фургона на шнурке крепился маркер – один из этих несмываемых «Шарпи»[1] Макс схватил его и потянул.
Он писал на бегу, прокладывая путь сквозь офицеров в форме, оказавшись за пределами защитного круга на улице, прямо напротив стеклянной двери банка.