Дебра заговорила одновременно с ней, и ее голос повысился:
– Я не обязана терпеть...
– А я не обязана терпеть ваши узколобые предположения ни секундой дольше, – выпалила Джина в ответ. – Вы думаете, молодая женщина, мужчина намного старше – значит, я разбиваю его счастливую семью, да? Так знаете что? Макс никогда не был женат, вы все истолковали совершенно неверно. Никто, кроме меня, не захотел его. Я единственная достаточно сумасшедшая, чтобы надеяться на достаточно долгие отношения с ним, и, скажу вам прямо сейчас, это уже отстой!
Ай.
Джина не закончила:
– Только потому, что ваш муж бросил вас ради кого-то помоложе...
– Где ты услышала... Моя личная жизнь не... – бессвязно забормотала Дебра.
Но Джина шла напролом.
– Деб. Мне жаль, что ваш бывший – придурок, что он так вас обидел, но Макс не такой. Он жил в своей квартире совершенно один много лет. Он женат на своей работе, и если это делает меня его любовницей, что ж, ладно. Я хочу ею быть. Эй, не убегайте от меня! Я терпела ваше молчаливое неодобрение слишком много недель! Если вам есть что сказать мне, говорите!
– Ты не единственная женщина, которая приходит его навестить, – сурово произнесла Деб. – Не мое дело рассказывать, кто приходит сюда и закрывает двери, но, если у тебя есть хоть немного мозгов, ты должна знать, что каждый посетитель отмечен на стойке регистрации.
– Пегги Райан, Деб Эрланже, его помощница Ларонда, – перечислила Джина. – Фрэнни Стюарт... Все эти женщины работают с ним, и вы знаете это. Точка. Конец. Знаете что? Забудьте это, Дебра, ладно? Можете просто продолжать меня игнорировать. Мне неинтересно заводить дружбу с кем-то таким ядовитым, как вы.
Макс закрыл глаза, услышав, что Джина открывает его дверь, а затем закрывает ее за собой.
– Черт, – сказала она. – Черт. Почему я вообще беспокоюсь?
Потом помолчала минуту, просто разглядывая его, а он дышал медленно и ровно.
Словно спал.
Она говорила ему, что принесет завтрак, и он наконец услышал, как она пошевелилась и поставила как минимум два бумажных пакета на стол.
Она села не на его кровать, а в кресло рядом. И вздохнула.
– Я знаю, что ты не спишь. Я знаю, ты слышал каждое слово.
Макс открыл глаза и посмотрел на нее. Шторы были закрыты, так что пробивались лишь полосы света на потолке. Они мягко освещали ее печальное лицо, заставляя его сиять.
Ему захотелось сфотографировать ее.
– Когда я сказала, что это отстой... – попыталась она объяснить, – я имела в виду, что... – она запнулась.
– Что это отстой? – закончил он за нее.
Она рассмеялась, но глаза были полны горя. Это разбивало ему сердце, потому что он не хотел для нее такого.