— А что стало с Филиппой? Она осталась в Италии? — не отпускал Гленна Серджио.
— Нет, ей пришлось отправиться со мной, так сложились обстоятельства. — Гленн помолчал. — Видишь ли, не только друзьям Филиппы стало известно о нашем намерении. В те дни там промышляла банда Страччи. На верфи нам удалось от них отбиться, помогли бывшие партизаны, которых призвала Филиппа. Отплыв от берегов Италии, мы почувствовали себя в полной безопасности. Погода нам благоприятствовала, мы шли при попутном ветре. Я и Филиппа почти весь день проводили на палубе, нам было о чем поговорить. Она даже вызвалась поучиться управлению яхтой. Кстати, оказалась способной ученицей.
Гленн замолчал, погрузившись в воспоминания о самых радостных моментах тех дней, а потом продолжил:
— Но радоваться нам долго не пришлось. На третий день мы заметили катер, который на большой скорости двигался наперерез нашей яхте. Стало ясно, что, отступив поначалу, бандиты решили взять реванш, когда мы окажемся в открытом море. На быстроходном катере они пустились за нами в погоню. При кормовом ветре «Утренняя звезда» уже не показывала, как обычно, свои лучшие ходовые качества, а шла с поперечно-килевой качкой из-за сместившегося центра тяжести. Нам не хватило времени, чтобы равномерно распределить балласт, в роли которого выступало золото. Страччи быстро нагонял нас, дойти до Гибралтара, где всегда патрулируют несколько военных катеров, у нас почти не было шансов. Но вмешался шторм, какие редко случаются в Средиземном море…
После полудня скорость ветра возросла до восьми баллов и продолжала расти, приближаясь к девяти. Пришлось убрать большие паруса и поставить трисель, крошечный треугольник прочной парусины, рассчитанной на штормовую погоду. С большими трудностями спустили и фок-парус — работать на передней палубе становилось опасно. Высота волн стала устрашающей. Как только появлялись белые гребни, ветер рвал их в клочья и уносил в море. Большие куски пены сбивались в белые заплаты, и море напоминало гигантскую лохань, в которую всыпали не одну тысячу тонн стирального порошка. Гленн велел всем надеть спасательные пояса. Поскольку на борту их было всего три, то свой спасательный пояс он отдал Филиппе. Несмотря на его приказ укрыться в каюте, она оставалась с ним рядом: страх оставить его одного был сильнее страха перед огромными волнами и свистом штормового ветра. А волны были поистине устрашающими, они достигали сорока футов высоты от впадины до гребня.
Шторм на Средиземном море продолжительным не бывает. К четырем часам утра шторм ослаб настолько, что Гленн смог доверить управление яхтой Уилсону, а сам с Филиппой спустился в каюту. Руки его дрожали после двенадцатичасового напряжения, тело ныло от невыразимой усталости. У него не было сил даже улыбнуться, когда Филиппа, присев у его ног на пол, стала растирать его ладони.