— Это совсем другое! Ты не понимаешь! — психанул он.
— Есть еще один вариант, но он тебе вообще не понравится.
— Говори.
— Позвонить секьюрити.
— И что мы им скажем? Ты понимаешь, что тебя уволят с работы?
— Меня? — я расхохоталась. — Меня с этой работы уволить невозможно. У них нет на то никаких полномочий.
Мы остановились на углу. Я выглянула в переулок. По моим скромным подсчетам там сейчас находилось человек сто — сто пятьдесят. Не очень много…
— А может быть мне их отвлечь как-нибудь?
— Как?
— Не знаю. Допустим, я подойду, скажу, что из достоверных источников мне известно, что у вас сейчас интервью в "Браво" и надо идти к гаражу, а то мы все пропустим. Они пойдут, а ты тем временем тихой сапой проскользнешь внутрь.
— А если не пойдут? Ты бы сама пошла в девять утра к гаражу?
— Я — нет.
— И я бы не пошел. Ладно, тогда действуем по первому варианту.
— Прикидываемся… Как это по-немецки? Ветошью? — улыбнулась я.
— Что такое ветошь? — серьезно спросил он.
— Потом покажу.
— А ты?
— А я буду вести переговоры.
Он тяжко вздохнул.
— Знаешь, больше журналистов я ненавижу только фанаток. За один волос с моей головы, они готовы убить меня самого. Они орут так, что я потом долго ничего не слышу. Они хватаются за одежду, рвут ее, как бешеные собаки. На руках и теле остаются синяки, которые ничем не замажешь, и я вынужден ходить в рубашках с длинным рукавом… — грустно посетовал парень.
— Билл, это обратная сторона популярности. Даже у Бога есть фанаты, за которых ему, я уверена, мучительно стыдно. Все будет хорошо. Тебе понравятся русские девчонки. Они не такие, как европейки, они будут учтивы с тобой. Только одна просьба: не улыбайся, и вообще не поворачивай головы в их сторону. Чем меньше мы будем на них пялиться и суетиться, тем выше наши шансы не стать куском мяса, попавшего в пасти диких зверей. И помни, я обещала, что буду с тобой рядом и не дам тебя в обиду. Я привыкла держать слово.
— Вот только давай без этого дешевого пафоса! — с удовольствием вернул Билл мою же собственную фразку.
До входа в гостиницу надо было пройти всего триста метров. Триста метров. Билл надвинул бейсболку на глаза, поднял воротник у куртки (Штирлиц нервно курил в сторонке!). Мы шли не спеша и делали вид, что праздно болтаем. Но на самом деле, он вцепился в мою руку так, что пальцы побелели, было больно и неприятно. Я мужественно терпела. Его чуть раскосый взгляд испуганно метался по улице. Длинные ресницы нервно дрожали. Лицо стало мертвенно-бледным. Он действительно боялся фанаток! Этот человек, за взгляд которого девчонки готовы были перебить друг друга, безумно боялся своих собственных фанаток!