Им было уютно сидеть вот так рядом, будто между ними давно уже сложились отношения более прочные, чем случайная голливудская связь. Он потянулся к губам Шерон, подарив ей прохладный дружеский поцелуй, она ответила тем же.
За широким окном в голубом лунном свете плескалась безмятежная океанская гладь.
— А что ж ты свою пластинку не ставишь? — с иронией спросила Шерон. Джонни одарил ее одной из самых лучезарных своих улыбок. Его забавляли ее попытки поддразнить партнера.
— Я еще не настолько свой в Голливуде, — ответил он.
— Ну пожалуйста, поставь что-нибудь для меня, — попросила она, — или лучше спой! Чтобы было совсем, как кино. Тогда и я, наверное, растаю, вроде девиц на экране.
Джонни откровенно рассмеялся. В юности он так и поступал, и результат выходил удивительно одинаковым: его гостьи изо всех сил старались продемонстрировать, как они млеют от счастья, их глаза становились зовущими и страстными, будто и впрямь находились перед всевидящим оком кинокамеры. Теперь же у него и в мыслях не было спеть для кого-то — уже потому, что много месяцев он вообще не решался петь, не доверяя голосу, Да, кстати, дилетанты и не представляют себе, как сильно зависят профессиональные певцы от техники — без ее ухищрений любой голос звучит совсем иначе, чем на пластинке.
Пластинку-то свою он мог бы поставить для Шерон, Но каково ему, немолодому и лысеющему актеру, услышать словно из юности донесшийся полный сил и страсти голос? Наверное, то же испытывают старые толстяки, когда видят самих себя на юношеских фотографиях стройными и прекрасными.
— Я не в голосе, — уклонился Джонни, — а если быть откровенным, мне просто надоело себя слушать.
Шерон отхлебнула из бокала.
— Все говорят, что в новом фильме ты просто супер, — сказала она. — А правда ли, что они совсем не заплатили тебе гонорара?
— Да заплатили какую-то ерунду, — ответил Джонни.
Он встал, чтобы подлить ей бренди, а заодно угостил сигаретой с золотой монограммой и щелкнул зажигалкой.
Она с удовольствием затянулась дымом и опять сделала глоток. Он вернулся на свое место рядом с нею. Себе он тоже подлил бренди, и даже несколько больше, чем гостье. Он испытывал потребность в этом, чтобы отогреться и почувствовать прилив энергии.
Обычно бывает наоборот: мужчина-соблазнитель спаивает для знакомства свою девицу. А ему, как правило, приходилось накачиваться самому, потому что партнерши куда сильнее горели желанием, чем он сам. Нервные стрессы, преследовавшие его в последние два года, истощили силы, и мужские в том числе. Поэтому все чаще Джонни прибегал к отработанному приему стареющих ловеласов: проведя с очередной юной птичкой всего одну ночь, он еще некоторое время усердно появлялся с нею на людях, возил обедать, а затем, всучив дорогой подарок, отделывался от нее наиболее деликатным образом, не ущемляя девичьего самолюбия. Таким образом его мужское реноме оставалось неизменным, а девчушка получала законное право рассказывать всем и каждому о своем романе с Джонни Фонтейном. Любовными такие отношения, конечно, не назовешь, но если партнерша мила и молода, почему бы не пойти на это?