— Передай дону, что я не совсем без ума, — сказал Джонни. — И если уж Уолес смог стать киномагнатом, то мы как-нибудь не ударим в грязь лицом.
— Дон тоже такого мнения, — удовлетворенно сказал Хейген. — Ну, а теперь распорядись, чтобы подали машину — мне пора в аэропорт. Кажется, я ничего не забыл сказать тебе. Когда дойдет до контрактов, найми собственного адвоката поголовастей, я в это вмешиваться не стану. Но бумаги мне для начала покажи, прежде чем подписать — если ты не против, конечно. С профсоюзами у тебя неприятностей не будет, на это можешь рассчитывать сразу. И это даст тебе экономию по каждой картине. Если вдруг кому-то вздумается сыграть против правил и предъявить тебе лишний счет — не обращай внимания, мы сами разберемся.
Джонни спросил настороженно:
— А сценарии, актеров и все прочее тоже согласовывать с тобой?
Хейген покачал головой:
— Нет, это на твое усмотрение. Если вдруг дону что-то уж очень не понравится, он даст тебе знать. Но не думаю, что такое случится. Кино не входит в сферу его дел, поэтому он мало им интересуется, да и не в его обыкновении навязывать другим свою волю. Это я по себе хорошо знаю.
— Замечательно, — сказал Джонни. — А в аэропорт я сам тебя отвезу. И передай от меня Крестному отцу самое большое спасибо. Я бы сам его поблагодарил, да он никогда не подходит к телефону. Почему, ты не знаешь?
Хейген развел руками:
— У него против телефонов предубеждение. Не хочет, чтобы кто-нибудь записал его голос, даже если разговор ничего не значащий. Боится, что можно из самых невинных слов составить прямо противоположное. Не так это трудно сделать, кстати. А единственное, чего дон всю жизнь избегает — это улик. Рано или поздно власти могут ополчиться против него — вот он и не хочет давать им в руки ничего стоящего, ни малейшей зацепки.
Они сели в автомобиль и по дороге Хейген размышлял о Джонни Фонтейне. В этот раз впечатления его были более благоприятными для Джонни. Человек растет на глазах, и то, что он сам сел за руль, чтобы отвезти Тома в аэропорт, — тому подтверждение. Не велика любезность, но дон всегда более всего ценит именно такие знаки внимания. И его извинения все-таки шли больше от сердца, чем из-за страха. Джонни не трус, оттого-то зачастую и лез напролом с продюсерами и женщинами. И он один из немногих, кто не боится, а любит дона. Пожалуй, только о Джонни и Майкле можно с уверенностью сказать это. Так что Тому приятнее считать его извинения чистосердечными, тем более, что им теперь предстоит работать рука об руку.
«Джонни предстоит выдержать еще один экзамен, — подумал Том. — Доказать, что голова у него и впрямь умеет соображать. Дон ждет от крестника услуги, но никогда не станет подсказывать ему или делать это условием их соглашения. Тем не менее именно готовность Джонни угадать без подсказки со стороны, чем он может отблагодарить дона, является последним штрихом в их договоре на будущее. Интересно, додумается ли Джонни Фонтейн до того, что от него требуется?»