— Да, — Нино вдруг выпрямился, но продолжал говорить так невнятно, что Джонни едва понимал смысл: — Да, я буду петь за тебя, согласен. Я ведь теперь лучше тебя. Я и раньше всегда пел лучше тебя, — добавил он отчетливо.
Джонни застыл на месте, будто запнулся о преграду.
Значит, вот оно как выходит. Значит, пока он был в голосе и в зените славы, Нино вовсе не считал себя его другом и еще в ту пору, когда они вместе пели на непрофессиональной эстраде, Нино соперничал с ним, ревниво наблюдал за стремительным взлетом Джонни. Теперь он, безусловно, ждал ответа, пьяно покачиваясь на нетвердых ногах под яркой, как фонарь, калифорнийской луной.
И Джонни ответил мягко, но доступно.
— Клал я на тебя с прибором, — сказал он. И оба дружно заржали, как в те далекие времена, когда были одинаково молоды.
Получив известие о покушении на дона Корлеоне, Джонни сразу же забеспокоился. К его тревоге за здоровье Крестного отца примешивалось сомнение в том, что же будет теперь с финансированием начатого кинопроизводства. Первым его порывом было самому полететь в Нью-Йорк, чтобы выразить преданность дону, но этого не стоило делать, чтобы не допустить лишнего внимания со стороны прессы. Крестный сам не допустил бы подобного безрассудного шага. Поэтому Джонни занял выжидательную позицию.
Неделю спустя Том Хейген проинформировал его, что все остается в силе, только не стоит размахиваться на несколько картин сразу. Пусть Джонни начинает первую. С деньгами все в порядке.
Между тем предоставленный самому себе Нино понемножку обживался в Калифорнии и в Голливуде. Юные звездочки гроздьями висли на нем, и когда Джонни порой хотел пригласить Нино провести вечер вместе, как правило, просто не мог застать друга.
Как-то они разговорились о Крестном отце — вскоре после случившегося с доном несчастья.
Нино сказал:
— Знаешь, а я ведь просился работать на Семью, но крестный не позволил. Как-то мне осточертело гонять грузовик, захотелось настоящего дела и настоящих денег. И знаешь, что сказал мне дон? Кому, говорит, что на роду написано. Если тебе суждено быть артистом, то для рэкета ты непригоден.
Джонни потом не раз мысленно возвращался к этим словам Нино. Какой психолог, оказывается, Крестный отец! Ведь Нино и впрямь не годится для рэкета или другой подобной работы. Толку от него будет чуть, а провалить может всех сразу или погибнуть, сорвавшись попусту. То, что дон определил его профессиональную непригодность, понятно. А как он узнал, что Нино выйдет в артисты? Да очень просто, — ответил сам себе Джонни. — Дон был уверен, что я вытяну Нино. Но почему же, черт возьми, он так твердо рассчитывал на то, до чего я сам случайно додумался? Потому что знал, — продолжал тянуть нить рассуждений Джонни, — что стоит мне намекнуть и я буду счастлив возможности его хоть чем-нибудь порадовать. И ведь не навязал мне Нино в открытую, не попросил, а только дал понять, что это ему было бы приятно.