Вито Корлеоне помотал головой. Он даже не стал отвечать на слова Тессио, только попросил:
— Ты скажи Фануччи, что деньги у меня, пусть зайдет часиков в девять. Мне ведь надо по меньшей мере напоить его, чтобы уговорить на меньшую сумму.
Тессио только рукой махнул:
— Зря надеешься. Фануччи ни за что не уступит.
— Посмотрим, — сказал Вито Корлеоне. — Я постараюсь убедить его.
Впоследствии эта фраза дона стала общеизвестной, он произносил ее всегда в качестве последнего аргумента перед смертным ударом. Если дон предлагал противникам поговорить спокойно, высказывая при этом надежду, что ему удастся убедить их, значило это, что остался самый последний шанс. Следующим шагом мог быть лишь удар ножа или выстрел.
Проводив Тессио, Вито подозвал жену и велел ей после ужина погулять с детьми во дворе. Лучше всего, если она посидит у дверей дома. Дети ни в коем случае не должны возвращаться и квартиру, пока он сам не позовет. У него есть дела с Фануччи, не допускающие, чтобы им помешали.
На лице жены он прочитал выражение ужаса. Это рассердило Вито. Стараясь не испугать ее еще сильнее, он спросил обычным тоном:
— Ты считаешь, что вышла замуж за дурака?
Она промолчала, но страх не покинул ее — теперь уже страх перед мужем, а не перед Фануччи. Вито в этот миг преобразился прямо на глазах, от него исходила леденящая душу угроза опасности. Всегда спокойный, немногословный, мягкий в семейной жизни, что большая редкость среди вечно раздраженных и вспыльчивых сицилийцев, сейчас он сбросил защитную личину и оказался твердым и бесстрашным человеком, готовым откликнуться на призыв судьбы. Он возмужал поздно, ему уже сравнялось двадцать пять, но начало предвещало яркую жизнь.
По логике вещей Вито предстояло убрать со своего пути Фануччи. Это приплюсовывало семьсот долларов к его наличному капиталу — те триста, на которые претендовал наглец Фануччи, и еще четыре сотни, переданные в руки Вито его сотоварищами. Если Фануччи останется в живых, все семьсот долларов пойдут ему в убыток.
Такая арифметика.
Вообще-то Вито Корлеоне не считал, что живой Фануччи стоит семьсот долларов. Во всяком случае, лично он не дал бы семьсот долларов за то, чтобы сохранить жизнь Фануччи, например, если бы такая сумма понадобилась в уплату врачу для излечения Фануччи от смертельной болезни. Он не был ничем обязан Фануччи, они не состояли в родстве, не были связаны узами дружбы или симпатии. Тогда с какой стати своими руками дарить такую крупную сумму невесть кому?
Из всего этого с неизбежностью вытекало, что раз Фануччи собирается отобрать деньги с позиции силы, значит, надо эту силу против него же и обернуть. Мир отлично обойдется без Фануччи, если Вито убьет его.