- Пройду чуток дальше, - предупредил ловцов, и Витёк, не отвлекаясь от затягивающего занятия, разрешил:
- Давай, - и снова сосредоточился на обманной ловле, а заносчивый рыбак потопал дальше, отойдя от реки и лавируя между деревьями и кустами.
Удалившись метров на триста, он вернулся к реке, выискивая канаву, нашёл её и стал было, присев, налаживать чудо-удочку с новенькой посеребрённой японской блесной, перед которой, по утверждению продавца, не устоит ни один ленок, как вдруг внимание его отвлекли шелест осыпающегося снега и негромкий, но явственный хруст ломаемых веток. Осторожно, не поднимаясь, огляделся и заметил между деревьями среди дальних склонённых кустов мелькающие бурые пятна. «Так…» - подумал, - «не до ленков: вроде покруче улов светит». Снова сложил и спрятал удочку в чехол, поднялся на ноги и, таясь за деревьями, пошёл к тем кустам. До них оставалось с полсотни метров, когда маскирующие деревья кончились и можно стало разглядеть шесть оленей, обгладывающих молодые ветки и усердно добывающих копытами старую пожухлую траву из-под снега. На чьё-то счастье, а на чьё-то несчастье, порывистый ветерок дул в сторону стада. Иван Васильевич осторожно снял ружьё, вложил патрон с круглой пулей, почти бесшумно, с лёгким щелчком, не потревожившим зверей, закрыл затвор, взвёл курок, вскинул ружьё к плечу и стал высматривать подходящую жертву. Ею стал потерявший бдительность самец, хозяин стада. Заядлому охотнику понадобился всего один выстрел, чтобы свалить раззяву. Упав, тот ещё немного подрыгал сильными красивыми ногами, сопротивляясь горькой участи, а когда убийца подошёл, уже затих, безразлично глядя открытым мутнеющим глазом на оставленный подлый мир. Пуля браконьера попала точнёхонько под левую лопатку и сократила мучения красавца до минимума.
- О-о-о…-во…-лыч! Е-е…-ть? – послышался далёкий крик Витька.
- Е-е-есть!! – заорал в ответ охотник. – Давай сю-ю-да-а!
Убить – что: раз – и готово! А вот разделать добычу на морозе и утащить по снегу – проблема. Иван Всеволодович не любил никакой разделки – ни зверя, ни рыбы, всячески увиливая от неё, предпочитал спихнуть на других. Так и теперь, когда запыхавшиеся Витёк с Тарутой, наконец, протолкались к нему по глубокому снегу, он оставил их у туши, надеясь, что парни примутся за дело – разделывать надо было на месте и отходы прятать здесь, подальше от лагеря, - а сам пошёл в лагерь, обещая быструю подмогу. Ивану Васильевичу стоило только сказать об олене, как всё остальное он привычно организовал сам без понуканий и подсказок, полностью освободив удачливого добытчика от грязной работёнки. Пока они вошкались, он успел наладить и собрать инструмент в рюк для завтрашней вылазки и снова уселся над картой. Подошёл Николай, спросил искательно, вероятно, тяжело переживал охлаждение между ними: