- А никак! – лицо Маши озарила лёгкая улыбка. Она вспомнила свой первоначальный испуг в машине.
- Как, никак? – удивилась простодушная Аня.
- А так! – рассмеялась Мария Сергеевна над той собой. – Всё волосами заросло.
- Ну и образина! – не могла не вставить злую реплику Верка.
- Сама ты образина! – обиделась за хорошего знакомого Мария Сергеевна. – Хоть и не обросла.
- Маша, да ты не отвлекайся на неё, - нетерпеливо попросила любознательная толстушка, - пусть со зла гнусавит. И что, весь-весь зарос? Начисто?
- Почти, - подтвердила удачливая хозяйка. – Лоб и голову закрывает пышнейшая белобрысая шевелюра, спускаясь крупными завитками до самых плечищ…
- Умопомрачительно! – восхитилась Анна, привычная к столичным недомужикам с проплешинами. – Как у шоу-попов, да?
- Половину щёк и уши закрывают роскошные бакенбарды, побольше, чем у городничего в «Ревизоре», подбородок спрятан в бороде, курчавящейся на концах, а губы не видны под запорожскими усищами…
- Как же целоваться-то? – встряла сексуальная Верка, мерно жующая рыбу без хлеба. – Небось, волосьев полный рот набрала? – спросила, нагло и безразлично поглядывая на заливающуюся рассказчицу.
- Верка! – пригрозила та. – Доиграешься, мать твою так!
А заноза, не торопясь дососав хребет, переключилась на другую жертву:
- Анка, закрой хлебало, а то от вожделения уже нереститься начала, - обратила злое внимание на выпавшие из приоткрытого рта сомлевшей толстушки, ясно представившей затянутый поцелуй в усищи, две икринки. Самка с недоумением посмотрела на неё до предела расширенными глазами, машинально подобрала икринки и равнодушно сунула в пасть.
- У него и грудь вся в шерсти, - приврала зачем-то Мария Сергеевна, а неугомонная Верка тут как тут:
- А ниже?
- Заткнись! – закричала вялая Анюта, но злюка и не думала затыкаться.
- Ты не очень-то расписывай, - озабоченно обратилась к Маше, - а то доведёшь девушку до оргазма.
А девушка с негодованием отмахнулась от неё и опять:
- Маш, а Маш, а глаза-то у него какие? Голубые, наверное?
Мария Сергеевна улыбнулась и примирительно разлила всем остатки солнечного зелья.
- Глаза? – повторила задумчиво. – Да как тебе сказать? Вроде и голубые, да не совсем. Может быть, и серые, но с голубизной, только очень-очень чистые, почти прозрачные, и такие, что когда смотрит на тебя, то кажется, что всю втягивает.