Во время обеда мне представили отца Герасима, который и был нашим сопровождающим на стрельбище. Сидя за столом строго втроем, пришлось повторно, но более коротко пересказать то, что уже говорил на исповеди, за исключением некоторых откровений, которые Патриарх рассказывать еще кому-то запретил категорически.
Много говорили о дальнейших планах, о будущих владениях, землях и диких аборигенах, их населяющих, о некоторых аспектах взаимоотношений новой церковной епархии и моего владетельного дома. Опять же, жизнь покажет, какими они будут — епископство или митрополия с одной стороны, и вассальное княжество или новый монарший дом, с другой.
В результате острой дискуссии, договорились о пятидесятилетнем моратории на создание закрытых монастырей (хотелось вообще их запретить). Ну, не нужны сейчас моему государству затворники-послушники! Мне нужны миссионеры, проповедники и учителя!
Еще договорились о создании при епископстве или епископствах, если их будет много, духовных семинарий. Также, не вызвал особого неприятия вопрос организации при храмах начальных церковно-приходских школ, обучающих на новом славянском языке всех детей (принципиально и девочек тоже) чтению, письму, арифметике и Слову Божьему. А вот по церковному налогу прихожан довелось выдержать настоящую войну.
Когда договаривающаяся сторона стала категорически настаивать на церковной десятине, пришлось рассказать о будущих миллионерах. Рассказал вначале о себе и моем смежнике-поставщике, о своем заработке в полтора-два миллиона долларов, поднятого тяжким трудом, когда мы полжизни мотались по самым забытым и диким местам разных стран мира, зачастую рискуя жизнью и здоровьем. При этом многие месяцы были без близости с любимыми женами и без общения с родными детьми. Затем, рассказал о миллионерах-священниках, которые за деньги прихожан ездят на машинах, стоимостью до ста тридцати тысяч евро, при этом на руке носят часы, стоимостью в сто пятьдесят тысяч тех же европейских денег. Правда, Патриарх Московский среди своих иерархов выглядит более скромно, он носит часы, стоимостью всего лишь в тридцать тысяч евро. Скажем, я был человеком небедным, но имел трое разных часов на все случаи жизни, стоимостью от двух до четырех тысяч. А вот священнику смущать души и извращать умы верующих недопустимо.
Когда они узнали, сколько это будет в переводе на золото, настаивать перестали и согласились на полдесятины. При этом приняли от меня следующие обязательства: во-первых, по строительству абсолютно всех православных храмов за счет казны государства и, во-вторых, на запрет организаций общин всех прочих конфессий и церквей. Что ж, этот момент экономику не подрывал, но и будущей политике вполне соответствовал, поэтому, согласился без лишних слов.