Таким образом, Белоконь предложил смертникам устроить засаду посреди чистого поля. Возражения? Он ожидал возражений. Особенно от Смирнова. Белоконю казалось, что мастер-диверсант попытается утвердить свой авторитет и перехватить бразды правления. Но Смирнов принял все как данность. Он даже его одобрил – вслед за Гвишиани, который сказал, что «с точки зрения внезапности лучшего места просто нэт». Получалось, что оба старших офицера признали Белоконя способным принимать адекватные ситуации решения. В этой иллюзии он хотел бы пребывать как можно дольше.
Выбор Белоконя немного покритиковал Телятин. Он указал по крайней мере три точки на схеме, которые считал более подходящими для засады. Но у каждого из этих мест был один большой недостаток: слишком близко к немецким укреплениям, хозяйственным или санитарным узлам. Штумпфельд предпочитал объезжать свои владения вдоль фронта и только в трех местах пересекал «дольх» напрямую. Выбранная дорога была ближайшей.
Объяснив это Телятину, Белоконь почувствовал себя великим стратегом. Потом он понял, что на самом деле стратегами были люди из госбезопасности. Это они определили место для засады и отправили группу Белоконя войти в «кинжал» как можно ближе к нему. Только его об этом не уведомили, дав смертнику возможность думать, что операцией руководит именно он. Однако его функции как командира сводились к минимуму, все должно было решиться в действии, в молниеносном ударе.
Если будет, по кому наносить этот удар. За двое суток – время, которое им было дано на выполнение операции, – фон Штумпфельд мог вообще здесь не появиться. Он не вездесущ. Встретить генеральский автомобиль в ближайшие два дня – огромная удача для диверсантов.
Кроме графа по дороге мог проехать кто угодно – фрицы на мотоциклах, в танках, на грузовиках, на конях и с шашками… Смертникам нужно было залечь на совесть, слиться с пространством, став частью скудного пейзажа.
Но перед этим следовало ликвидировать следы своего проникновения на занятую вермахтом территорию. Всех троих часовых, легших под ножи разведчиков в окопах, пришлось взять с собой. Иначе появление в «дольхе» советских диверсантов становилось совершенно очевидным. Пропажа часовых была единственным следом, который мог бы их выдать – проход в проволочных заграждениях они кое-как сцепили за собой. Немцев отнесли достаточно далеко в степь и бросили в траве. Их можно было бы заметить с ближайшей вышки, если бы наблюдатели вдруг обратили свои бинокли в глубь собственных позиций – на какие-то темные пятна посреди поля. А еще трупы могли выдать стервятники и прочие любители славной фашистской падали. Но уж с этим смертники ничего не могли поделать. Если пропавших солдат начнут искать, то непременно найдут.