Примерно у центра пересекающей «кинжал» дороги лежал огромный валун. Оставалось только догадываться, как он попал в степь, где даже самые высокие травы и кустарники почти не поднимались над землей. Когда группа до него добралась, уже светало.
Высотой камень был метра полтора при ширине в несколько шагов. Сверху он был будто бы срезан, возможно, обтесан неведомыми степняками сотни лет назад. Каменное ложе с углублением, в которое вполне мог бы поместиться человек. Древний жертвенный алтарь? Для смертников в первую очередь это была отличная позиция для снайпера. При всей ее очевидности.
Белоконь предложил залечь на камне привычному к скалам Гвишиани. Горец не согласился. В других обстоятельствах следовало бы принять жесткие меры к отказчику – не подчинение командиру группы во время задания является саботажем. Однако Белоконь решил не лезть на рожон. Он отправил на камень Ковальчука, впрочем, немного опасаясь, что каменное ложе окажется для него мало. Но гигант кое-как там уместился вместе с винтовкой.
Дорога пролегала в каком-то десятке метров от камня. У ближайшей колеи Телятин выкопал ямку для фугаса и заложил управляемый заряд, протянув шнур к себе за валун. За камнем устроился и Белоконь – он залег в сухой траве, укрытый маскировочным плащом. Остальная группа окопалась с противоположной стороны дороги. Саперскими лопатами диверсанты сняли дерн и продолбили три неглубоких ямки в сухой и жесткой земле. Они легли в эти маленькие могилки так, чтобы можно было поднимать головы и выглядывать на дорогу. Сверху их скрывали плащи, на которые свободный от земли Телятин уложил дерн с сухой и жесткой степной травой.
Все приготовления смертники закончили к восьми утра. Отправляясь на последнее задание в своей жизни, Белоконь раздобыл у особистов карманные часы. Свои роли в операции все знали. Правда, достаточно приблизительно, но больше и не нужно было. Только бы дождаться немецкого генерала, а там уж они о нем позаботятся. Это дело нехитрое.
Каждый из смертников видел фотокарточку Штумпфельда, на которой он был изображен с длинными и тонкими усами. Особисты требовали, чтобы члены группы не обращали внимания на усы и запоминали лицо, поскольку этого тараканьего атрибута у графа скорее всего уже нет. Но в памяти как назло остались одни усы. Впрочем, это было не так важно. Во всем «дольхе» только у Штумпфельда был черный сверкающий автомобиль с опускавшейся кожаной крышей – этакий символ его статуса, прочее командование ездило на простых армейских джипах. А из всех пассажиров автомобиля лишь один – генерал-полковник, увешанный крестами, лентами, значками и прочими побрякушками.