* * *
Утром Белоконь не нашел Телятина.
Он поручил бывшему санитару-ударнику дежурить у камня и разбудить его через два часа, если он заснет. Или в случае если на горизонте появятся фары графского или любого другого автомобиля. Но Белоконь проспал до пяти утра – проснулся, от того, что жутко замерз в своем мокром комбинезоне.
Земля посвежела, и от нее начинало тянуть холодом. Ненадолго – солнце снова раскалит степь. На востоке уже светлело, хотя степь все еще тонула в темноте. На камне дрались и драли глотки крупные вороны. Или вороны и еще какие-то стервятники. Для них там был настоящий пир. И сразу на блюде… Странно, что Белоконь не слышал их во сне. Он полагал, что спит чутко.
Телятина не было. Ни около камня, ни в степи поблизости – Белоконь бы его увидел. Он перешел дорогу и сообщил Смирнову и Лысенко о новой потере. Борца-чемпиона пришлось разбудить.
– Мама моя… – проговорил Лысенко, услышав новость.
– Вот это уже плохо, – сказал Смирнов. – Парень, конечно, был сильно двинутый, но совсем недурственный боец… Но – не теряем оптимизма! Наших сил для такого легкого объекта вполне достаточно, поверьте.
На лице Лысенко, которое было теперь хорошо видно, отразилась мучительная работа мысли.
– Нужно скорректировать план, – сказал Белоконь.
– Давай-давай, стратег, – сказал Смирнов. – Ты выспался, я надеюсь?
– Прикорнул немного. А в чем дело?.. Неужели кто-то проезжал по дороге?!
– Никого не было. Я глаз не сомкнул, так что можешь быть спокоен. Это вы тут храпака давали на два голоса с двух сторон дороги. Увидели бы фашисты такую засаду, животы бы надорвали.
Белоконь закурил и стал излагать план с учетом того, что группа внезапно стала в два раза меньше. Лысенко он решил поместить на место Телятина, сам – залечь с этой стороны со Смирновым…
Борец поднялся.
– По нужде? – спросил Белоконь, не глядя на него.
Лысенко не ответил. Белоконь поднял голову и встретился с ним взглядом. Взгляд у Лысенко был пустой и холодный. Смирнов тоже смотрел на чемпиона.
Белоконь вкрадчиво спросил:
– Куда ты, солдат?
– Пойду, – сказал Лысенко, с видимым трудом разлепив губы.
– Куда?
– Вы же справитесь вдвоем?.. Мне нельзя погибнуть, у меня мать и сестра…
– Сидеть! – рявкнул Белоконь, вытаскивая наган из кобуры.
– Не надо, – сказал Лысенко. – Я пойду. У меня мать. Пойду…
Он развернулся и пошел через дорогу – на восток, мимо проклятого камня.
Белоконь поднял револьвер и взвел курок.
– Погоди, – сказал Смирнов, кладя ладонь на поднятый наган. – Нам стрельба не нужна. Я сам с ним потолкую, позволишь?
– Да, Миша, – сказал Белоконь внезапно севшим голосом. – Ты разберись.