– Так точно, товарищ полковник.
– Приступай к выполнению.
Дубинский ушел. Белоконь остался посреди жуткого стонущего поля. В полном здравии пребывал лишь уснувший между ранеными Смирнов. Белоконь решил, что у капитана нервы, как стальные канаты, ведь спать здесь было совершенно невозможно. Даже просто дышать было трудно. Впрочем, на то он и разведчик.
Сержанту тоже не мешало бы отдохнуть. Стоять он больше не мог. Он осторожно сел на место полковника. Нога болела гораздо сильнее, чем до йода, а перед глазами все плыло. Белоконь окликнул санитара с ведром – то уже был другой, он поил бойцов, – и получил полную кружку прохладной воды. Выпив ее залпом, он привалился к Смирнову, накрыл лицо грязной пилоткой и отключился.
* * *
Его растолкал Смирнов.
– Сержант, нашел место дрыхнуть! Люди умирают, а ты храпака даешь!
– Это капитан храпел, – сказали откуда-то сбоку.
– Да тебя контузило, солдат, – отозвался Смирнов. – Я сюда не спать пришел.
Белоконь сел и спросил чужим хриплым голосом:
– Сколько сейчас?
– Чего?
– Часов.
– Десять утра, – сообщили сбоку.
– Солдат! – рявкнул Смирнов. – Помолчи, родной, подумай о вечном. Твои часы, небось, врут. Или вообще остановились, когда в атаку ходил. Сейчас где-то четыре часа дня, сержант.
– Того же дня?
– Ну а какого?..
Солнце уже не палило, на него наползли тучи. Пыль осела, и в воздухе стоял запах мочи, разложения и йода. Мух стало еще больше, они тупо тыкались прямо в лицо. Госпиталь разросся до бывших командных блиндажей. Там стояли две полуторки – все, что осталось от штаба. Еще дальше в небо поднимались несколько столбов дыма – это на передовой догорали последние танки.
Белоконь прислушался к своему телу. Мышцы ныли, особенно болело между ног. Зашитая рана тоже давала о себе знать. В голове шумело. Несмотря на это, он чувствовал себя отдохнувшим.
Сержант посмотрел на Еремина. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что командир батареи мертв уже пару часов. На солнце трупы разлагаются особенно быстро.
Смирнов собрался уходить.
– Бывай, сержант. Может, еще увидимся.
– Товарищ капитан! – сказал Белоконь. – Надо отнести лейтенанта к грузовику.
Он взял мертвого за ноги и поймал взгляд Смирнова. Помятый и недовольный капитан пробурчал что-то невразумительное, но подхватил мертвеца под руки.
Пространство между рядами лежащих красноармейцев было шириной в пару ладоней, да и то не везде. Белоконь шел впереди – он аккуратно переступал через ноги, туловища и головы. Смирнов же особо не церемонился, из-за чего им вслед неслась пестрая ругань.
Ее заглушили звуки из палатки фельдшеров – это был жуткий, бессознательный мат, быстро перешедший в вой с повизгиванием. Через минуту в операционной снова стало тихо. Кого-то вынесли, тут же подтащили следующего. Затем все повторилось.