Под влиянием прогорклого рыбьего жира Белоконь несколько раз просыпался и вылезал наружу. Побочный эффект был ему не страшен, поскольку сумеречное зрение уже вернулось к нему. Ночь была лунной и светлой, с бездной огромных звезд над соснами. Он узнал, что находится в большой медсанчасти, расквартированной в рощице; что здесь установлен целый комплекс палаток и даже вырыты ямы для землянок. Все это было видно с его пункта наблюдения в кустах какой-то колючей дряни.
…Сержанта разбудило пение Алеши. Водитель выстукивал ритм по борту грузовика и старательно выводил:
Вста-вай, проклятьем заклейменный,
глухой, слепой арти-ллерист!
Ки-пит наш разум воспаленный!
За До-ном ждет тебя фашист!..
Через прорехи в залатанном тенте било яркое солнце. Белоконь подполз к краю кузова, сел и свесил ноги, чувствуя, как отекло и онемело зашитое бедро. Страшно хотелось есть – теперь Алешина печень казалась заманчивой даже без соли.
Подошел водитель. У него в руках были – о, чудо! – миска с кашей и два куска настоящего хлеба.
– Победу проспишь, Вася! – сказал он. – Вот тебе, лопай.
Белоконь последовал совету. Алеша пояснил:
– Девчонки спрашивали, не отравился ли тот бедняга, то есть ты, рыбьим жиром. Нет, говорю, живой, храпит у меня в машине. Да так храпит, что товарищ военфельдшер мне замечание сделал – дескать, мотор заведенным оставляю… Поздравляю, ты проспал до обеда!
Алеше нужно было срочно ехать в штаб, который разместился совсем рядом, буквально в соседней роще. Белоконь доел, поблагодарил и сказал, что поедет с ним. Водитель забрал миску, убежал, вернулся, и они покатили.
По дороге выяснилось, что раненых так и не эвакуировали. Возможно, к ним действительно послали транспорт, но пробиться через переправы удалось лишь Алеше. А у него было четкое поручение забрать только оставшихся медиков.
* * *
Штаб строился и зарывался в землю. Саперы копались в траншеях и крыли бревнами землянки, другие солдаты – вплоть до рядовых особистов – валили и распиливали деревья. Офицеры распоряжались, сержанты бегали и орали благим матом.
Белоконь осознал, что из прежнего командования он знает только Дубинского. Но найти полковника ему не удалось. Между делом он выяснил, что дивизию слили с еще одной, такой же потрепанной. Артдивизион и вовсе расформировали за неимением людей и тем более орудий. Белоконь мыкался по роще, нарывался на командный мат и, рискуя попасть под трибунал, игнорировал приказы лезть в землю с лопатой. В итоге его все-таки направили к капитану из нового начальства – это был командир одной из стрелковых рот. В туманной перспективе его роте должны были прередать артиллерию – все, что удастся наскрести из двух слитых дивизий.