Белоконь моргнул. Такого поворота он не ожидал.
– Ну чего ты смотришь на меня, как баран?! На тебе же офицерский китель!
– Без знаков различия… – сказал сержант.
К кителю он уже привык и носил его не замечая. Размер оказался подходящим, а Белоконю годилась далеко не всякая одежда.
– Еще не хватало тебе лейтенантских петлиц, – проворчал Керженцев. – Оно, конечно, незаметно, но мы-то знаем, что петлицы были именно лейтенантские, верно? – Он подмигнул. – Что же получается? Дивизия отступала, а ты ходил и обирал трупы. Искал себе одежку поновее, чтобы без дырок, да и по размеру. По твоему размеру, небось, не сразу найдешь, – добавил капитан госбезопасности, демонстрируя недюжинную проницательность. – Выходит, сержант, что ты мародер, не иначе.
– Китель достался мне в подарок.
– Давай-давай, заливай! Младлей восстал из мертвых и одарил сержанта Белоконя своим пиджачком. А может быть, ты эту одежку на живом приметил? А потом аккуратненько задушил лейтенанта, чтоб китель не попортить, а? Рассказывай, сержант, тебе уже, считай, терять нечего. В несознанку от такого факта не уйдешь.
– Спросите у водителя медсанчасти, – хмуро бросил Белоконь. – У того, который меня сюда привез.
– У Крысюка, что ли?
– Я так и понял, что он крысюк. Мелкая крыса.
– Не ерничай над фамилией, – произнес Керженцев и погрозил пальцем. – Сам-то ты по фамилии гораздо ближе к лошади, чем к человеку… А рядовой Алексей Крысюк честно выполняет свой долг перед Родиной. За активное участие в эвакуации полевого госпиталя он будет представлен к ордену Отечественной войны II степени. Пока ты рыскал среди раненых да присматривался к чужому барахлу, он спасал людей. И тебя, между прочим, спас, гниду такую. У него-то как раз никакой возможности подобрать себе шмотье не было.
Белоконь громко сопел. Он сложил руки на груди и постарался унять бешеное сердцебиение. Ну, Алеша!.. И этот проклятый Корж!..
– Вижу, крыть тебе нечем, – ласково сказал проклятый Корж. – Хорошо. Пойдем дальше. Нам стало известно, что ты, Белоконь, обладаешь каким-то… э-э… неограниченным запасом мыла и махорки.
В голове у Белоконя что-то щелкнуло. Только после этих слов он четко осознал, что НКВД его уже не выпустит. До них он не то чтобы не понимал, что происходит, но всецело был поглощен яростью, накатившей на него при одном взгляде на Керженцева, на эту гнусную тварь, посмевшую тянуть свои мерзкие пальцы к его беззащитной Рите.
А тварь между тем вбивала гвозди в гроб Белоконя.
– Это вещи нужные, – говорил капитан госбезопасности, дирижируя догорающей папиросой, – их ведь на всех распределяют. А у тебя их избыток. Мы, конечно, проверили. И мы, конечно, узнали. О, что мы узнали!.. Оказывается, ты способен на финты, совершенно немыслимые для сержанта рабоче-крестьянской Красной Армии. Надо продолжать? Не надо?