— Уанга здесь, конечно, нет? — неожиданно спросил Гейст.
Она ответила словно в полусне:
— Он поставил на землю фонарь и, не останавливаясь, пустился бежать.
— Бежать? Уанг? В самом деле, обычный час его возвращения домой давно прошел; но чтобы увидели его бегущим — это падение для Уанга, достигшего такого совершенства в искусстве исчезать. Вы не думаете, что что-нибудь могло смутить его настолько, чтобы заставить позабыть об обычном его мастерстве?
— Разве у него был повод к смущению?
Голос Лены был мечтателен и несколько неуверен.
— У меня, по крайней мере, был, — сказал Гейст.
Она не слушала его. Фонарь отбрасывал на потолок тени от ее лица. Глаза ее, словно испуганные и настороженные, горели над освещенным подбородком и белой шеей.
— Честное слово, — прошептал Гейст. — Теперь, когда я их больше не вижу, мне трудно поверить в существование этих людей.
— А в мое вы верите? — спросила она с такой живостью, что Гейст сделал невольное движение, как человек, на которого еде лано внезапное нападение. — Когда вы не видите меня, вы вери те, что я существую?
— Вы? Да самым восхитительным образом в мире! Милая моя Лена, вы не сознаете своей собственной прелести. Одного вашего голоса достаточно, чтобы вас нельзя было забыть.
— О, я не об этом забвении говорю… Если бы я умерла, я верю, что вы помнили бы меня. Но что мне в этом? Я хотела бы при жизни…
Стоя рядом с Леной, Гейст возвышался в полутьме своей ат летической фигурой. Широкие плечи, мужественное лицо, каза лось, скрывавшее его безоружную душу, терялись в тени над по лосой света, в которой стояли его ноги. Его мучила тревога, и которой она не участвовала. Она не представляла себе ясно тех условий существования, которые он ей предложил. Вовлеченная в страшную неподвижность его жизни, она оставалась чуждой этой жизни, продолжая не понимать ее.
Она, например, никогда не могла бы осознать всю невероятную неправдоподобность появления этой лодки.
Казалось, она о ней совершенно не думала и, быть может, уже позабыла о самом факте. Гейст внезапно принял решение больше не говорить об этом. Не потому, чтобы он боялся ветре вожить молодую женщину; не питая сам никакого определенного опасения, он не мог представить себе точного впечатления, которое произвело бы на нее более или менее подробное объяснение. Некоторые события обладают свойством производить различное действие на различные умы или даже на один и тот же ум в различные моменты. Всякий человек, сколько-нибудь разбирающийся в себе, знаком с такого рода положением. Гейст понимал, что подобный визит не мог обещать ничего хорошего. Неприязнь, с которой он в данную минуту относился вообще ко всему человеческому роду, заставляла его считать этот визит особенно угрожающим.