— Кстати, где он сейчас, ваш секретарь? — спросил он. — Занят взламыванием моего бюро?
— Это было бы грубо. Но грубость — одно из условий жизни.
В голосе патрона Рикардо звучал легкий оттенок иронии.
— Это возможно, — продолжал он, — но маловероятно. Мартин несколько груб, это верно. Этот человек не в вашем духе, мистер Гейст. Правду сказать, я не знаю в точности, где он. Он с некоторых пор немного загадочен, но пользуется моим доверием. Нет, не вставайте, мистер Гейст!
Мрачное выражение его лица невозможно было разгадать. Сделавший легкое движение Гейст был поражен всем, что в нем сказалось.
— У меня не было ни малейшего намерения встать, — сказал он.
— Сидите, пожалуйста, — настаивал мистер Джонс томным голосом, но с огоньком решимости в черных безднах глаз.
— Если бы вы были наблюдательнее, — сказал Гейст с холодным презрением, — вы бы в пять минут поняли, что у меня нет при себе никакого оружия.
— Возможно, но все-таки держите руки смирно, прошу вас. Пусть лежат себе, как сейчас. Мы обсуждаем слишком серьезное дело, чтобы я согласился подвергаться бесполезному риску.
— Серьезное дело? Слишком серьезное дело? — повторил Гейст с неподдельным изумлением. — Боже великий! Я не знаю, за какой добычей вы охотитесь, но здесь вы ее не найдете… Здесь, впрочем, мало что есть.
— Вы и не можете говорить иначе, но другие не то рассказывают, — живо возразил мистер Джонс, с такой отвратительной гримасой, что ее немыслимо было считать намеренной.
Лицо Гейста потемнело; он нахмурил брови.
— Что же вам рассказывали? — спросил он. h — Многое, мистер Гейст… очень многое, — уверял мистер Джонс.
Он старался снова взять тон томного превосходства.
Гейст не смог подавить легкого движения.
— Ага! — проговорил Джонс, на лице которого отразилась сатанинская радость.
Глухое рокотание грозы казалось отзвуком отдаленной стрельбы, и оба они словно прислушивались к нему в хмуром молчании.
«Эта дьявольская клевета будет стоить мне жизни в буквальном смысле слова», — подумал Гейст.
Он вдруг рассмеялся. Мистер Джонс слушал с видом жуткого привидения.
I — Смейтесь, сколько хотите, — сказал он. — Что касается меня, которого выбросили из общества люди высокой нравственности, я не вижу в этой истории ничего забавного. Но сейчас мы с вами вдвоем, и для вас настало время расплатиться за все, что вас в ней соблазняло.
— Вы наслушались всякой ерунды, поверьте мне, — уверял Гейст.
— Само собою разумеется, вы не можете говорить иначе. Это как нельзя более естественно. По правде говоря, я немного слышал. Это все узнал Мартин. Собирает сведения Мартин. Ведь вы не представляете себе, чтобы я без крайней необходимости беседовал с этим животным Шомбергом? Свои излияния он делал Мартину.